Среди событий прошедшей недели (возлияния в честь женщин, кризис на Украине, возможный вотум недоверия правительству, ничья "Зенита" в Волгограде) отметим почти незамеченные годовщины — 80-летие Кронштадтского мятежа и введения нэпа.
Меж тем, для мира особенно интересен именно Петроград, где большевики начали всемирную революцию. И то, что Малевича и Филонова на Западе знают, а Репина и Бенуа — нет, связано и с тем, что Россия для иностранных интеллектуалов XX века — страна величественного и кровавого исторического эксперимента, который так или иначе определял историю всего человечества. И как в Париже туриста влекут Гревская площадь и надпись "здесь танцуют" на месте Бастилии, в Бостоне вам покажут место знаменитого "чаепития", а в Мюнхене пивную, где начался знаменитый путч, так и в Петербурге "Аврора" и кабинет Ленина в Смольном будут интересовать туристов, хочется нам того или нет.
Смена тысячелетий уровняла всю историю прошлого века — сделала его еще одним из прошедших столетий. Спокойный пересмотр итогов еще впереди; рост внутреннего спроса на информацию о страшных годах России ожидаем. Для поколений, не мучимых ложью "Истории КПСС", не зачитывавшихся "Архипелагом ГУЛАГ", Октябрь и то, что за ним последовало — просто история, just story. Отсюда и успех последних выставок, посвященных советскому периоду — "Память тела" в Петропавловской крепости, "За наше счастливое детство" в Музее-квартире Кирова и, наконец, той, что посвящена нэпу и экспонируется сейчас в особняке Румянцева.
Поворот к нэпу — следствие последней, четвертой революции, произошедшей в Петербурге. Те самые рабочие и "братишки"-матросы, которые бунтовали в 1905-м, свергли монархию и Временное правительство, на этот раз выступили против большевиков. Обычная ирония истории — так санкюлоты-эбертисты в свое время разочаровались в Робеспьере и Сен-Жюсте, а потом под руководством Бабефа пытались свергнуть термидорианцев, а к власти тем временем на всех парах двигался Бонапарт. Забастовки на Васильевском острове, приведшие к восстанию на Котлине — первая попытка борьбы за "социализм с человеческим лицом". Инициаторов стачек ждали концлагеря, кронштадтцев — расстрелы. Именно благодаря петроградским рабочим и кронштадтским краснофлотцам страна от романтического ужаса Гражданской войны перешла к короткой передышке нэпа. Но в ходе кронштадтских событий идеалистический авангард пролетарской революции был уничтожен Лениным и Троцким, из-за спины которых уже выглядывали сталинские аппаратчики. Большевики уничтожили тех, на кого опирались, расчистив путь для своих будущих палачей.
Можно злорадствовать над участниками восстания: за что боролись, на то и напоролись. Можно считать их провозвестниками молодежной революции 1960-х, как полагали многие западные левые. Но все это не отменяет того факта, что в 1921 году Петроград снова остановил на себе зрачок мира. И с точки зрения простой прагматики было бы глупо не иметь в Кронштадте ни музея, ни памятника, посвященного событиям 1921 года.
Предъюбилейная инвентаризация святынь и достопримечательностей Петербурга должна включать и те из них, которые связаны с мрачным и героическим петроградским периодом. В конце концов, убийства царевича Алексея, Петра III, Павла тоже достаточно страшны, но это не мешает показывать где и рассказывать как это произошло. История — не тротуар Невского проспекта.