80 лет назад, в 1942 году, были приняты решения о мобилизации на период военного времени трудоспособного городского населения для работы в промышленности и сельском хозяйстве, причем были определены категории граждан, не подлежащих отправке, однако на местах действовали настолько своеобразно, что в ситуации пришлось разбираться кремлевскому руководству.
«Мобилизации для работы на производстве и строительстве подлежит городское население»
Фото: Анатолий Гаранин / РИА НОВОСТИ
«Мобилизации для работы на производстве и строительстве подлежит городское население»
Фото: Анатолий Гаранин / РИА НОВОСТИ
«Горячим одобрением встретит этот Указ»
«Перед нами враг, ограбивший и продолжающий грабить множество оккупированных европейских стран, выкачивающий из них все, что только можно выкачать… Перед нами противник коварный и жестокий, воюющий с отчаянием обреченного»,— писали «Известия» 15 февраля 1942 года.
Эта передовица, как и статьи во многих других изданиях в тот день, посвящалась утвержденному 13 февраля 1942 года указу о массовой трудовой мобилизации:
«Президиум Верховного Совета СССР в целях обеспечения рабочей силой важнейших предприятий и строек военной промышленности и других отраслей народного хозяйства, работающих на нужды обороны, признал необходимой на период военного времени мобилизацию трудоспособного городского населения для работы по месту жительства на производстве и строительстве, в первую очередь в авиационной и танковой промышленности, промышленности вооружения и боеприпасов, в металлургической, химической и топливной промышленности. Мобилизации для работы на производстве и строительстве подлежит городское население в возрасте: мужчины от 16 до 55 лет и женщины от 16 до 45 лет из числа не работающих в государственных учреждениях и предприятиях».
И сам указ «О мобилизации на период военного времени трудоспособного городского населения для работы на производстве и строительстве», и принятое для его реализации постановление правительства — Совета народных комиссаров СССР (Совнаркома СССР) №188 от 13 февраля 1942 года выглядели на первый взгляд взвешенно и продуманно. В указе содержался список категорий советских людей, не подлежащих призыву на трудовой фронт:
«От мобилизации освобождаются:
а) лица мужского и женского пола в возрасте от 16 до 18 лет, подлежащие призыву в школы фабрично-заводского обучения, ремесленные и железнодорожные училища, согласно контингентов, устанавливаемых Совнаркомом СССР;
б) женщины, имеющие грудных детей, а также женщины, имеющие детей в возрасте до 8 лет, в случае отсутствия других членов семьи, обеспечивающих уход за ними;
в) учащиеся в высших и средних учебных заведениях».
А постановлением Совнаркома ограничивался круг промышленных регионов, где должна была проводиться трудовая мобилизация:
«Создать при исполнительных комитетах Советов депутатов трудящихся Свердловской, Челябинской, Новосибирской, Куйбышевской, Саратовской, Горьковской, Молотовской, Московской областей и при исполнительных комитетах городских Советов депутатов трудящихся указанных областей… Бюро по учету и распределению рабочей силы».
Этим бюро предписывалось взять на учет «трудоспособное население, подлежащее мобилизации» и составлять списки мобилизуемых. А чтобы не возникало местной самодеятельности, все планы трудового призыва и распределения новых работников составлялись в специально создававшемся для этой цели Комитете по учету и распределению рабочей силы при Совнаркоме СССР и утверждались правительством.
Не были забыты ни мероприятия по обучению недавних домохозяек рабочим профессиям, ни наказание для тех, кто решит уклониться от трудовой мобилизации. В указе говорилось:
«Установить, что лица, уклоняющиеся от мобилизации для работы на производстве и строительстве, привлекаются к уголовной ответственности и подвергаются по приговору народного суда принудительным работам по месту жительства на срок до 1 года».
Причем совместным письмом Народного комиссариата, как тогда именовались министерства, юстиции, прокурора СССР и председателя Комитета по учету и распределению рабочей силы от 5 марта 1942 года предписывалось:
«Народный суд рассматривает эти дела не позднее чем в трехдневный срок без внесения в предварительное заседание».
Однако массированная агитационная кампания была нацелена на то, чтобы обойтись исключительно мерами убеждения. В той же статье «Известий» указывалось:
«Нет сомнения, что весь советский народ горячим одобрением встретит этот Указ… Вполне естественно, что наш долг — дать промышленности столько рабочих рук, сколько ей требуется для использования всех ее производственных возможностей».
Но очень скоро все пошло не так, как задумывалось.
«Значительная часть граждан, получивших повестки о направлении их на работу в порядке мобилизации, на работу не явилась»
Фото: Фотоархив журнала «Огонёк» / Коммерсантъ
«Значительная часть граждан, получивших повестки о направлении их на работу в порядке мобилизации, на работу не явилась»
Фото: Фотоархив журнала «Огонёк» / Коммерсантъ
«К ответственности не привлечены»
Народные комиссариаты и крупные предприятия составили требования на остро необходимую им рабочую силу, и оказалось, что местными ресурсами в промышленных областях обойтись никак не удастся. Ситуация осложнялась еще и тем, что рабочие руки были крайне необходимы в колхозах и совхозах, а потому партия и правительство решили направлять «трудоспособное население городов и сельских местностей, не работающее на предприятиях промышленности и транспорта» на помощь селу.
Кроме того, рабочие руки требовались и на разнообразных строительных объектах Наркомата обороны СССР — как в прифронтовой полосе, так и в тылу. И заявки армейского командования рассматривались и утверждались Государственным комитетом обороны (ГОКО), решения которого имели более высокий приоритет, чем правительственные.
В результате трудовую мобилизацию без дополнительных объявлений распространили на всю страну.
Но уже 29 мая 1942 года Совнарком Чувашской АССР констатировал:
«Мобилизация на период весеннего времени трудоспособного городского населения для работы на производстве и строительстве по гор. Канаш не закончена, а по городу Чебоксарам поставлена под угрозу срыва (в гор. Канаш на Вагоноремонтный завод явилось на работу мобилизованных 146 человек вместо 255, а на предприятия гор. Чебоксар 63 человека вместо 420)».
Вину за срыв призыва на трудовой фронт возложили на руководство городов:
«Исполком Чебоксарского городского Совета депутатов трудящихся к мобилизации населения отнесся безответственно: до настоящего времени не закончен учет трудоспособного городского населения, не занятого в госучреждениях и предприятиях; значительная часть граждан, получивших повестки о направлении их на работу в порядке мобилизации, на работу не явилась, и лица, уклоняющиеся от мобилизации, к ответственности не привлечены».
Учет трудоспособного населения повсеместно сталкивался с разнообразными препятствиями, причиной которых зачастую являлись знакомства и кумовство ответственных лиц и мобилизуемых. Но жесткие планы по трудовой мобилизации требовалось выполнять. И, к примеру, в Казани решили отправлять на работы сотрудников государственных учреждений и предприятий, без которых можно было обойтись. Но и это, как отмечалось 3 сентября 1942 года в протоколе заседания Казанского городского совета, не дало нужных результатов:
«За июль-август задание по мобилизации населения г. Казани, установленное в 28.390 чел., выполнено всего в размере 19.954 чел. или 70,1%...
Не отмобилизовано большое количество служащих госучреждений.
Так, Бауманским райсоветом совершенно освобождено от мобилизации 43 организации, другие учреждения отмобилизованы — вместо 50 на 5–10%».
Ситуация осложнилась еще больше, когда вопреки первоначальным обещаниям о работе мобилизованных по месту жительства (которых, кстати, не было в явном виде ни в указе, ни в постановлении) людей из Поволжья, к примеру, начали отправлять на заводы и стройки в Сибирь. Ответная реакция последовала незамедлительно — люди воспользовались лазейкой, предоставленной указом о трудовой мобилизации. Ведь в нем говорилось, что уклонисты приговариваются к исправительным работам именно по месту жительства.
Тем временем планы по мобилизации регулярно срывались, так что и в Москве, и на местах искали способ их выполнения. Столичные чиновники сочли, что нужно внести поправку в указ и расширить ряды граждан, подпадающих под его действие. И 19 сентября 1942 года был принят дополнительный указ о повышении предельного возраста женщин, подлежащих мобилизации. Его подняли с 45 до 50 лет.
На региональном уровне нашли куда более оригинальное решение.
«Поручить гор. милиции выявить в двухсуточный срок непрописанное вновь прибывшее эвакуированное население»
Фото: Фотоархив журнала «Огонёк»
«Поручить гор. милиции выявить в двухсуточный срок непрописанное вновь прибывшее эвакуированное население»
Фото: Фотоархив журнала «Огонёк»
«Не принял мер к их устранению»
Идея была на удивление простой. Если местные жительницы не хотят покидать родные места, а их мобилизация превратилась в сплошную головную боль, то почему не отправить в глубокий тыл тех, кто уже был перемещен,— беженцев из оккупированных и прифронтовых городов и областей? Именно так и решило бюро Мичуринского городского комитета ВКП(б) и городского исполнительного комитета 5 августа 1942 года, после получения распоряжения об отправке работников на строительство электростанции на Урале:
«1. Провести мобилизацию в г. Мичуринске, а также на эвакопункте трудоспособного эвакуированного населения независимо от сроков прибытия (по эвакуации).
2. Обязать управдомами и уличные комитеты в суточный срок представить в горисполком списки и вручить мобилизационные повестки трудоспособному эвакуированному населению (из числа одиночек и малосемейных), за исключением работающих на ж.-д. транспорте, ведущих профессий предприятий и учреждений и ранее мобилизованных.
3. Обязать начальника Мичуринского эвакопункта т. Дубовицкую мобилизовать все прибывающее на эвакопункт трудоспособное эвакуированное население (из числа одиночек и малосемейных)».
Одновременно эвакуированным запретили выезд без особого разрешения из Мичуринска, а городской милиции приказали выявить непрописанных эвакуированных и вручить им мобилизационные повестки.
Тем же способом решили воспользоваться и в других местах. Но в Пензенской области перестарались настолько, что жалобы мобилизованных дошли до высшего руководства страны, и по итогам разбирательства был принят целый ряд решений, первое из которых, утвержденное 4 ноября 1942 года, гласило:
«…В Сосновоборском районе Пензенской области были допущены грубые извращения при мобилизации трудоспособного населения для работы на строительстве. В указанном районе была незаконно мобилизована и отправлена в Свердловскую область для работы на строительстве часть эвакуированных граждан, не подлежащих мобилизации: женщины, имеющие малолетних и даже грудных детей, беременные женщины, многодетные матери, а также нетрудоспособные».
Назывались в документе и конкретные виновные:
«Мобилизация указанных граждан проводилась с ведома и по указанию заведующего мобилизацией Сосновоборского райисполкома Егорова при попустительстве председателя райисполкома Хайрова.
Прокурор Сосновоборского района Ермилов, зная об указанных фактах извращений, допущенных при мобилизации граждан, не принял мер к их устранению».
В итоге Егорова и Духовина, начальника отдела кадров принявшей мобилизованных строительной организации, отдали под суд. Дисциплинарному наказанию подверглись руководители Пензенской области и Сосновоборского района, был снят с должности и районный прокурор. Однако тех, по чьей вине беременные не попали в список освобождаемых от мобилизации, среди наказанных не было.
Но после этого в Кремле всерьез взялись за выправление ситуации. На следующий день, 5 ноября 1942 года, освободили от работы председателя Комитета по учету и распределению рабочей силы П. Г. Москатова. И одновременно утвердили положение об этом органе, узаконив трудовую мобилизацию по всей стране.
А 11 ноября 1942 года Пленум Верховного суда СССР постановил:
«Учитывая, что назначение наказания по месту жительства осужденного в случае уклонения от мобилизации в иную местность препятствует своевременному осуществлению мобилизации… наказание в виде исправительно-трудовых работ в указанных выше случаях должно назначаться не по месту жительства осужденного, а по месту работы, на которую осужденный был или должен был быть назначен по мобилизации».
В начале 1943 года по уклонистам от трудовой мобилизации нанесли, казалось бы, сокрушительный удар.
«Продолжаются мобилизации в промышленность и на стройки трудоспособного населения из колхозов по различным постановлениям ГОКО, СНК, а то и без постановлений»
Фото: Государственный исторический музей Южного Урала
«Продолжаются мобилизации в промышленность и на стройки трудоспособного населения из колхозов по различным постановлениям ГОКО, СНК, а то и без постановлений»
Фото: Государственный исторический музей Южного Урала
«Без опроса населения»
5 января 1943 года Совнарком СССР принял постановление «О проведении учета неработающего трудоспособного населения», в котором говорилось:
«Обязать Центральное Статистическое Управление Госплана СССР в период с 5 по 10 февраля 1943 года провести совместно с краевыми (областными) исполкомами и совнаркомами союзных и автономных республик учет городского неработающего населения…
Учет провести по состоянию на 5 февраля 1943 года по данным управляющих домами, комендантов общежитий и домовладельцев, без опроса населения».
Предусмотрели и иной способ выявления уклоняющихся от мобилизации — по продовольственным карточкам, без которых невозможно было питаться и жить:
«Установить, что городские и районные Карточные Бюро, начиная с февраля 1943 года, передают списки на неработающих трудоспособных иждивенцев городским и районным Бюро по учету и распределению рабочей силы».
Но проблема с обеспечением рабочими считалась по-прежнему острой, и 7 августа 1943 года указ о трудовой мобилизации снова скорректировали.
Теперь мобилизации не подлежали женщины, имеющие детей младше 4 лет, а не 8, как ранее. Но от принимающих предприятий потребовали предоставлять места «в детских яслях и детских садах для детей мобилизуемых работниц».
При этом и тогда, и позднее руководителям республик и областей докладывали, что беспорядок в учете трудоспособного населения так и не устранен. А многочисленные мобилизационные требования удовлетворялись за счет сельских жителей, что пагубно сказывалось на производстве сельхозпродукции.
Некоторые руководители регионов уже в середине 1943 года докладывали в ЦК ВКП(б) о том, что возможности трудовой мобилизации исчерпаны. Так, из Алтайского края сообщали:
«…В крае за период войны из сельского хозяйства ушло в Красную армию и промышленность 535.896 чел., что составляет 55% по отношению к трудоспособному населению колхозов.
За 1942 год и первый квартал 1943 года из сельского хозяйства Алтайского края для работы в промышленность фактически мобилизовано 138.000 человек.
С 1 апреля по 10 июня край получил новые указания мобилизовать из сельского хозяйства для направления в промышленность 9.440 человек».
А член Политбюро ЦК ВКП(б) и председатель Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б) А. А. Андреев 3 июля 1943 года писал председателю ГОКО И. В. Сталину:
«Нагрузка на трудоспособного колхозника увеличилась почти вдвое, и многие колхозы просто не успевают и не могут своевременно справиться с работами, а между тем все продолжаются мобилизации в промышленность и на стройки трудоспособного населения из колхозов по различным постановлениям ГОКО, СНК, а то и без постановлений…
Нельзя ли, т. Сталин, по некоторым областям: Сибирь, Юго-Восток, Татария, Пенза, Чкалов и др. совсем прекратить изъятие людей из колхозов, за исключением мобилизации в армию, а в дело мобилизации трудоспособного населения из других областей для промышленности и на стройки ввести строгий порядок».
А. А. Андреев писал о плохом использовании неработающих жителей городов и о необходимости отправить на производство сотрудников многочисленных учреждений, штаты которых не изменились по сравнению с довоенным временем. Но одновременно он называл и главную причину проблем с трудовыми ресурсами и их мобилизацией:
«Поскольку сравнительно легко можно получить рабочую силу по разным мобилизациям, очень неэкономно относятся к ее использованию».