фестиваль театр
На "Золотой маске" Тильзит-театр из города Советска Калининградской области показал "Трех сестер" в постановке Евгения Марчелли. О судьбе театра на русско-литовской границе размышляла МАРИНА Ъ-ШИМАДИНА.
В конкурсе "Золотой маски" каждый год, как правило, участвуют одни и те же театры. Особенно это касается регионов, где коллективов, способных соперничать со столичными лидерами,— раз, два и обчелся. Помимо Москвы и Санкт-Петербурга в афише регулярно фигурируют Новосибирск, Омск, Воронеж, Екатеринбург, Саратов. Но время от времени в программе фестиваля появляются спектакли из каких-нибудь совершенно уж нетеатральных городов вроде Минусинска, Нерюнгри или вот Советска, бывшего немецкого Тильзита.
Рассчитывать на главную национальную театральную премию они вряд ли могут — замкнутое, изолированное от большого мира существование обрекает их на известную маргинальность, да и постановочные мощности и профессиональные ресурсы в сегодняшней российской провинции не те. Их приглашение на фестиваль — скорее дань уважения людям, которые подвижнически занимаются театром там, где на этом не заработаешь ни денег, ни славы, ни карьеры. Недаром чеховские "Три сестры" звучат так пронзительно в исполнении тильзитских актеров — они очень хорошо знают, про что играют.
Нынешний главный режиссер Омской драмы Евгений Марчелли, долгие годы руководивший Тильзит-театром, поставил этот спектакль о своем любимом коллективе — о небольшом, почти семейном круге близких по духу людей, затерянном в чужом, неуютном и враждебном мире. Дом Прозоровых обозначает большой круглый ковер, плетенный из лоскутков ткани, какие любят класть перед кроватями деревенские бабульки. Прежде чем "войти в дом", военные снимают сапоги и надевают уютные шерстяные носки, моментально делающие суровых мужчин трогательными и беззащитными. Вообще, здесь все какое-то простое и домашнее, лишенное обычного для чеховских постановок пафоса.
В первом акте, знакомясь с Вершининым, сестры ведут себя как обычные провинциальные барышни: конфузятся, не знают, что ответить гостю, и только неловко поддакивают. Во втором Наташа, суетясь и смешно семеня на каблуках, накрывает большой стол с домашними закусками, такими аппетитными, что у зрителей начинают течь слюнки. (Больше всего везет первому ряду: его угощают бутербродами и даже предлагают выпить водки.) В ночной сцене после пожара сестры ложатся спать вместе на голых кроватях — все белье отдали погорельцам,— и Маша, исповедуясь в своей любви, надевает на голову детские колготки. Так современные стриженые девочки изображают принцесс с длинными косами.
"Трех сестер" тильзитцы играют как комедию. Евгению Марчелли было достаточно немного изменить обычный угол зрения на пьесу и слегка заострить режиссерский прием, чтобы в спектакле яснее проступила абсурдность диалогов, которые ведут между собой герои, вся комичность их философских рассуждений и несуразность их жизни. Особенно колоритен в этом смысле Вершинин в исполнении Виталия Кищенко, справедливо выдвинутого в номинации "Лучшая мужская роль". Бритый наголо, одетый в грубый свитер с накладными карманами, он своими повадками и манерой разговора напоминает если не бывшего уркагана, то, по крайней мере, человека казармы. Этот персонаж настолько резко, вызывающе не соответствует привычному образу рефлексирующего интеллигента, что все его пылкие тирады о лучшей жизни, которая наступит через триста лет, кажутся чистой воды блефом. Лучшей жизни нет и быть не может — герои спектакля это прекрасно понимают. Маша и Ирина даже как-то не очень расстраиваются, когда теряют своих возлюбленных, а утешения Ольги звучат ненужно и неубедительно. Последний акт в спектакле получился тяжелым и тягучим, будто режиссер махнул на все рукой и ушел пить чай. Видимо, в очередной раз поняв, что слишком мало в городе Советске людей, способных оценить его работу. В Москву, в Москву!