гала-концерт балет
В Малом театре прошел гала-концерт под названием "Фанни Эльслер приглашает". Имя легендарной балерины XIX века объединило в четырехчасовом представлении ведущих солистов европейских театров. Рассказывает ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА.
"Приглашающая" Фанни Эльслер родилась неподалеку от Вены в 1810 году, танцевала на всех мировых сценах и, вместе со своей главной конкуренткой Марией Тальони, олицетворяет в глазах потомков эпоху балетного романтизма. Вечер в ее честь придумал пианист Венской оперы Игорь Заправдин, объединив в пассеистическом гала балерин и танцовщиков, певицу Венской оперы Стеллу Григорян и местных музыкантов из "Гайдн-квартета". Год назад программу показали в историческом Театре ан дер Вин, где некогда выступала юная Фанни, а теперь, расширенную и дополненную солистами Парижской оперы, Штутгартского балета, Национального балета Нидерландов и Немецкой государственной оперы, привезли в Москву.
Несмотря на обилие балетных людей, главной на вечере чувствовала себя певица Григорян. Статная дама с рыжим перманентом к каждому своему выходу меняла туалеты, туфли, аксессуары, прически и образы, играя то сельскую простушку, то светскую львицу, то страстную испанку. Не рискну обсуждать ее меццо-сопрано, но после каждой арии я неизменно радовалась, что в балете не поют.
Устроители честно предупреждали, что за аутентизмом не гонятся, а просто хотят воспроизвести "дух эпохи". Лучше всего этому способствовало оформление гала: на задник проецировали гравюры XIX века, изображающие героиню вечера и ее современниц,— предполагалось, что теперешние артисты как бы оживляют картинки, продолжая их застывший танец. Выходило как-то непохоже. И это понятно. Сохранившейся с тех пор хореографии кот наплакал — "Сильфида" да "Жизель", да и она трансформирована до неузнаваемости особенностями современной манеры исполнения (вроде привычки задирать ноги выше головы). Стилизаторов, умеющих работать с романтическим балетом, можно перечесть на одном пальце — это Пьер Лакотт. Ученых, добросовестно восстанавливающих танец того времени по гравюрам и маловразумительным свидетельствам современников, ровно столько же — это Анн Хатчинсон Гест. Так что большая часть номеров "под старину" оказалась порождением фантазии малопросвещенных авторов. Скажем, "Кошку, превращенную в женщину" некая Белла Рачинская лихо уложила на обе лопатки, задрав ей ноги под прямым углом и разве что позабыв их раздвинуть. А в "Романтическом па-де-де" партнер, едва заполучив даму в руки, выдернул ее в воздух вниз головой, как штангу в рывке.
Отреставрированные номера — прославившая Фанни Эльслер "Качуча" или "Краковянка" — выглядели еще беспомощнее. Не стоило, конечно, ждать от нынешних пресных балерин "проказливости" или "пленительности" их женственных прапрапрабабушек, но хотя бы ножками в нехитрых па на каблучках можно было ворочать поотчетливее. Для реанимирования угасающей публики в программу включили шлягеры типа па-де-де из "Корсара", рожденного атлетичными 20-ми годами прошлого века: японка Шоко Накамура из Венской оперы стальным штопором открутила двойные фуэте, а ее упитанный партнер Грегор Хатала оторвал коду с грязноватым двойным револьтадтом и почти чистым "козлом". Электрошок спортивных трюков произвел желаемый эффект — публика включилась.
Впрочем, в нескончаемом балетном пиршестве попадались и действительно изысканные блюда. Мария Эйхвальд из Штутгарта при поддержке Артема Шпилевского оказалась замечательной Жизелью. Прозрачная балерина с поразительно гибкой спиной (отчего позы адажио приобрели неправдоподобную стройность) и колоссальным невесомым прыжком (что позволило ей безусильно парить в воздухе) не играла ни потустороннюю отрешенность, ни любовный надрыв — актерские штампы заменил нежный трепет ее двойных rond`ов и изысканных заносок.
Лучше других к изображению эпохи романтизма приспособлена французская школа, умудрившаяся сохранить в неприкосновенности старинные традиции. Ее достойные представители — солисты Opera de Paris Доротея Жильбер и Алессио Карбоне. Они продемонстрировали отчетливость мелких па, упругую эластичность стоп, элегантную уравновешенность поз с четкими ракурсами и сниженными позициями рук в очаровательном па-де-де из "Тщетной предосторожности", поставленном их коллегой Жан-Гийомом Баром. Действующий танцовщик в ранге этуали, он тоже танцевал в гала вместе со звездной Орели Дюпон. Их выступление в па-де-де из балета "Эсмеральда", сочиненного русским эмигрантом Николаем Березовым, искупило все несуразицы длиннющего концерта.
Само па-де-де, где балерина, постукивая бубном по плечам и локоточкам, изображает знойную цыганку, давно опошлено неумелыми исполнительницами (призрак Анастасии Волочковой так и стоит перед глазами). Французы вернули ему аристократический шик придворного танца: их манеры, жесты, позы повествовали о давно канувших в Лету временах, когда дурным тоном считалось поднять ногу выше 90 градусов или забыть пригласить партнершу к пируэту. Самым сногсшибательным раритетом оказался апломб — культивируемое в XIX веке и забытое в XX умение балерины стоять на пуанте без поддержки партнера. Царственная Орели, отказавшись от руки кавалера, замерла в позе аттитюд на целую вечность — за это время можно было сделать еще пару обводок. Старинный трюк, стоящий всех современных "козлов" и двойных фуэте, воздействовал как удар в солнечное сплетение — шквал аплодисментов обрушился на француженку с опозданием в полминуты. И Фанни Эльслер с гравюры благосклонно улыбнулась достойной преемнице.