юбилей театр
Сегодня исполняется 80 лет Питеру Бруку, руководителю парижского театра "Буфф дю Нор", основателю Международного центра театральных исследований, самому авторитетному из ныне живущих театральных режиссеров. Рассказывает РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ.
Авторитет Питера Брука покоится не только на славе его спектаклей 50-80-х годов, о которых написаны тома и которые вошли в историю мирового театра, таких как "Гамлет", "Сон в летнюю ночь", "Мы" (о войне во Вьетнаме), "Марат/Сад" или "Махабхарата", но и на постоянной готовности знаменитого режиссера отказаться от наработанного опыта, подвергнуть собственные (а хоть бы и чужие) успехи несентиментальному и трезвому анализу, чтобы потом начать все чуть ли не с чистого листа. Именно благодаря родившемуся в семье еврейских иммигрантов из России Питеру Бруку понятие "мировой театр", которым сейчас бросаются направо и налево, обрело конкретное содержание. Потому что как никто другой из великих театральных мастеров прошлого века Брук интересовался театральными традициями других частей света — но не как европейский миссионер или деловитый фестивальный коммивояжер, а как равноправный партнер или даже ученик.
Когда-то в своей знаменитой книге "Пустое пространство" Питер Брук подробно описал тот тип театра, который он назвал "неживым". Собственно говоря, это тот нормальный европейский театр, который обступает нас со всех сторон. В него приходят приятно провести вечер или взглянуть на известных актеров. Это театр, мечтающий о том, чтобы его премьеры шумно обсуждали в прессе и в светских кругах. Но это и тот театр, который мнит себя культурным наследием и якобы хранит некие священные традиции, сути которых давно никто не понимает. Театр, ставший "культурным учреждением" и занятый производством спектаклей. Впрочем, Питер Брук не политик и не трибун, он не борется с "неживым" театром. Лишь отталкивается от него в поисках той жизни, которая кажется ему более естественной и потому более ценной.
Именно в поисках нового естества он отправлялся в Индию или Африку, основывал в Париже Международный центр театральных исследований и театр "Буфф дю Нор". Важное отличие Брука от других экспериментаторов и мучеников идей состоит в том, что он никогда не отказывался от публики, которую в конце концов изгнал, например, Ежи Гротовский. Для Питера Брука встреча со зрителем остается важнейшей целью театра. Весь вопрос в том, что это за публика. "Зритель всегда прав" — лозунг, глубоко противный Бруку. Потому что "неживой" театр воспитывает "неживую" публику, которая заранее знает, каким должен быть "правильный" спектакль. Так что побеги из Европы были связаны у Брука не только с поиском иных театральных стилей и обычаев, но и с поиском новой публики, контакт с которой режиссер обязан наладить.
В его сегодняшней труппе нет знаменитостей, в ней работают люди разных цветов кожи, национальностей и вероисповеданий, даже разной степени профессиональной обученности. Но этот принцип не имеет ничего общего с модой на политкорректность и "мультикультурность". Просто такой труппе легче воспринять тот минималистский язык театра, на котором сегодня говорит Питер Брук. Режиссер давно возненавидел слова "концепция" и "метафора", он считает, что театр должен воздействовать не на интеллект зрителя, а на его базовые эмоции. Театр социальных рефлексий, равно как и театр изысканных стилизаций, Бруку неинтересен. Он будто заново преподает всем азбуку театральной условности.
Несколько лет назад, после 40-летнего перерыва, режиссер вновь поставил "Гамлета" — про обычных людей, с которыми случилась необычная история. Природный, чистый человек в неожиданных обстоятельствах — вот сегодняшний герой Брука. Его последний спектакль, с которым он в этом году ездит по Европе, посвящен африканскому исламскому проповеднику и подвижнику Тьерно Бокару. Это опять же очень простая история, которая большинству потребителей и производителей "неживого" театра кажется слишком уж простой. Кстати, многие упрекают Брука в лукавстве: "если ты так не любишь фестивалей, то зачем переезжать с одного на другой".
Дело в том, что великий мастер сегодня фактически ведет жизнь независимого режиссера. Он не восседает в руководящем кресле какого-нибудь государственного академического театра, не сидит на щедрых государственных субсидиях. Конечно, если бы Питер Брук только захотел, он мог бы работать в таком театре — в Англии, где родился, или во Франции, где живет уже много лет. Однако старый режиссер до конца остается вольной птицей, а посему должен не только выбивать финансирование, но и бесконечно возить спектакли по гастролям. Впрочем, тому совету, который Брук дает молодым режиссерам — не бояться путешествий и риска, импровизировать и не оглядываться на каноны,— он до сих пор следует сам. Для многих наших авторитетов этот авторитет мирового театра вполне может служить если не примером для подражания, то хотя бы живым (не немым!) укором.