Выставка Георгия Павловича Гольца открылась в эти выходные в Музее архитектуры на Воздвиженке. Вероятно, она пройдет почти незамеченной — несмотря на то, что Георгий Гольц — одна из самых блистательных фигур советской архитектурной классики.
История советской архитектуры не длинна. Биография Георгия Гольца еще короче. Свой первый проект он осуществил в 1920, последний — в 1940. Да и в эти годы Гольц не полностью принадлежал архитектуре. Играл на сцене, оформлял театральные постановки, занимался графикой, писал статьи, путешествовал. Если добавить к этому еще и знакомое ему ремесло военного летчика, пестрота испробованных занятий покажется почти литературной.
Он интересовался многим, не замыкаясь в границах профессии, и, может быть, поэтому олицетворял для современников ее артистизм и свободу. Даже среди мастеров первого ряда Гольц — одна из самых блестящих фигур. И нельзя сказать, чтобы этого не понимали. Сталинская премия, академическое звание, любящие ученики, драгоценная библиотека — все признаки жизненного успеха.
Недавно опубликованные воспоминания его жены раскрыли, впрочем, и иные подробности. Бешеную — по восемнадцать часов в сутки — работу. Болезни, обиды, размолвки с друзьями и, наконец, смерть, обстоятельства которой так же странны, как и многие иные обстоятельства 1946 года: майской ночью на Садовой его сбила неизвестная машина.
Признание художественного таланта не подразумевает социального признания, для архитектора выражающегося однозначно — в праве строить. Один из самых тонких мастеров был этого права практически лишен. Он оформлял маленькую сцену Вахтанговского театра, а развертки и перспективы Смоленска, Сталинграда, киевского Крещатика оставались проектами.
Выставка в Музее архитектуры как раз дает возможность оценить пропорции осуществленного и неосуществленного. Большая часть проектов, показанных на этой выставке, не реализована. Вероятно, архитектора не утешало сознание того, что даже нереализованный проект неизбежно входит в профессиональный лексикон. Гольца "цитировали" едва ли не чаще всех.
Но его проекты надо увидеть вместе и разом — с тем чтобы понять, к кую Россию потеряли мы в 1953. Архитектор Георгий Гольц имел счастье жить в тоталитарной стране. Все тираны любили архитекторов, и каждый из мастеров мог в принципе рассчитывать на осуществление самого безумного и расточительного замысла. Возможно, Гольц был слишком умен, независим и тонок, чтобы понравиться тому единственному, от кого зависело все. Взгляд тирана не остановился на нем, как остановился на Лангмане, Щусеве, Иофане. Но сама ежесекундная возможность чудес ex machina давала надежду, свободу и легкость. Роскошные итальянские площади на руинах русских и украинских городов, 33 тонны меди, выданные Сталиным Вучетичу для собственной статуи на берегу Вого-Дона и другие фантастические события истории советского искусства это только подтверждают. Архитекторы работали с полным пониманием своих священных государственных прав. Они вдохновенно делали безумные проекты без какого бы то ни было осознания их собственной маргинальности. Эти проекты изначально не были архитектурной фантазией, как не были ею семь московских сталинских "высоток", ВСХВ-ВДНХ, новые плотины, шлюзы и другие чудесные и величественные монстры социализма.
Дома, впрочем, архитектор бывал и частным человеком. Между рисунками итальянских двориков и сталинградским центром — невероятная дистанция. В своей мастерской архитектор создавал вторую реальность — другой, идеальный город, в котором должны были жить не люди, но ангелы. И строго в частном порядке Гольц рисовал рядом с эскизом очередной башни пролетающих мимо крылатых и нарядных рабочих и служащих.
На фоне этой выставки удивительно старомодно выглядят идея конкурса "Монументы: трансформация для будущего" (см. Ъ от 23 и 30 июля), потому что трансформация сталинского искусства уже произошла в нашем сознании — без монументальных усилий посторонних. Стиль, дошедший до самоиронии, поистине велик, и с каждым годом он будет иметь все большее влияние. Конечно, ему никогда уже не быть таким, как в начале, наивным и декларативным, зато он приобретет всю привлекательность деспотического Востока.
Грандиозная экспозиция сталинской архитектуры, готовящаяся сейчас в Вене для Музея декоративного искусства, новые книги об этой архитектуре и более скромная выставка Гольца выстраиваются в единую линию. Нам предстоит вскоре реабилитировать эпоху, до сих пор остающуюся в тени "Черного квадрата". Реальная история сопровождается идеальной. В идеальной истории мы пережили великую эпоху, о реальной — давно пора забыть.
АЛЕКСЕЙ Ъ-ТАРХАНОВ