В Концертном зале имени Чайковского известный саксофонист Игорь Бутман (вместе со струнной группой Российского национального оркестра и дирижером Александром Ведерниковым) сыграл Концерт для саксофона и струнного оркестра Александра Глазунова. Его внимательно выслушала ВАРЯ Ъ-ТУРОВА.
В отличие от академических музыкантов, считающих своим долгом время от времени изображать в концертах джаз, джазисты редко меняют амплуа и выходят на классическую сцену. Но глазуновский концерт в полной мере классическим и не назовешь. В тридцатые годы, находясь в Париже, Александр Глазунов увлекся джазом и, похоже, сам этому был не рад. "Как это ни странно,— писал в свое оправдание композитор,— мне нравится джаз. Это искусство, в котором трудно отделить творчество от волнения".
Что бы это ни означало, концерт в самом деле насыщен почти джазовыми гармониями и псевдоимпровизационными пассажами. Но своим неожиданным увлечением композитор оказал будущим исполнителям медвежью услугу: весь концерт несчастный саксофонист будто оправдывается и за себя, и за автора — мол, извините, это ведь вроде бы джаз, так что ничего, что я здесь сегодня поиграю? В то же время струнный оркестр, находящийся за спиной солиста, невозмутимо играет вполне традиционную, романтическую и лишенную каких-либо джазовых черт глазуновскую музыку, подозрительно напоминающую его же знаменитый скрипичный концерт. На фоне сентиментальных интонаций оркестра саксофон весь концерт играет бесконечные секвенции и мечется туда-сюда от самых низких до самых высоких нот, изображая джазовую свободу мысли. Ансамбль оркестра и солиста написан так нелогично, что больше всего происходящее на сцене похоже на репетицию оркестра, на которую случайно забрел студент джазового училища.
При этом надо отдать должное Игорю Бутману: приятным напором, способностью выкладываться на полную и старательностью он выжал из этой музыки максимум обаяния. Но пропадающие порой ноты и не всегда гладкий звук все-таки не дают причислить это исполнение к безусловным удачам музыканта.
Тем не менее, устроив в по-настоящему импровизационной каденции ни больше ни меньше как джазовую истерику, продемонстрировав весь диапазон альт-саксофона, подпрыгивая, приседая, краснея, издавая инструментом какие-то малоприличные звуки, присвисты и хрипы да еще вставив в импровизацию кусок знаменитого "Каравана" Дюка Эллингтона, Игорю Бутману все-таки удалось завладеть вниманием публики. Вполне по-джазовому завизжавшие в конце слушатели добились биса и с удивлением обнаружили, что "Summertime" в версии господина Бутмана ничем не отличается от только что сыгранного глазуновского концерта.
Как оказалось, труднее всего смириться именно с этим — с преподнесенной нам мыслью о том, что между гениальной джазовой темой и второразрядным концертом не самого значительного композитора ХХ века, в сущности, нет никакой разницы.