— Коллекция ангальтского серебра поступила к нам из Гохрана, никаких документов о конфискации этих вещей у конкретного физического лица в российских архивах нет. Несколько лет Генеральная прокуратура проводила проверку и не нашла юридических оснований для возврата этих вещей наследникам принца Ангальта. Нужны только законные решения: когда речь идет об изъятии вещей из музейного фонда, то это возможно либо по решению суда, либо когда выясняется, что вещи попали туда по ошибке. В данном случае нет ни того ни другого. И тогда возникает вопрос: если, исходя из гуманистических соображений, мы "по доброй воле", а не по закону отдаем коллекцию наследникам принца Ангальта, то чем, например, внук Сергея Щукина хуже, при всем моем уважении к обоим собирателям? Мы создаем прецедент, а ведь пострадавших от подобных конфискаций у нас очень много. Здесь все должно быть продумано — от вопросов вступления в права наследства со всеми вытекающими налоговыми обязательствами наследников до защиты от аукционов, на которых переведенные из государственной в частную собственность вещи могут очень быстро оказаться. Все это должно быть много раз продискутировано, прежде чем принимать подобные решения.
Позиция Эрмитажа по этому вопросу является частью нашей общей позиции по всем вопросам, связанным с так называемым трофейным искусством. Когда речь идет о выводе вещей из государственного музейного фонда, то решение должно приниматься исключительно в виде федерального закона, принятого Государственной думой, а не в виде решений чиновников — так, как это было с возвращением в Германию витражей из Мариенкирхи. Решение Госдумы — это решение России. К такому пониманию ситуации нас приводит опыт музея, в чьем архиве лежат бумажки из Наркомпроса, по которым были изъяты, а потом проданы лучшие вещи коллекции — полотна Рафаэля, Ван Эйка, Боттичелли, Тициана, Рембрандта и многое другое. Подобных "бумажек" больше в истории музея мы допустить не можем.