Вчера в Киноцентре состоялся вечер, посвященный 75-летию Ингмара Бергмана (Ingmar Bergman) — классика мирового кинематографа и театра, самого знаменитого человека из ныне живущих шведов. Наряду с Антониони и Феллини, Бергман может быть назван "последним из могикан" культуры, уходящей корнями в историю европейского гуманизма. Его многочисленные фильмы, книги и спектакли относятся к числу все более редких в наши дни событий подлинной духовной жизни.
На вечере в Киноцентре была показана картина "Фанни и Александр" (Fanny och Alexander). В дни юбилея продавалась книга "Ингмар Бергман. Приношение к 70-летию" — русское издание специального выпуска шведского журнала "Чаплин" (Chaplin). Эта издательская акция была начата Союзом кинематографистов еще 5 лет назад, но только недавно получила благополучное завершение. И надо сказать, поспела вовремя. Помимо киноведческих исследований, в книге собраны мнения о Бергмане его актеров и сотрудников, а также Акиро Куросавы и Вуди Аллена, Анджея Вайды и Вима Вендерса, Жан-Люка Годара и других выдающихся кинематографистов-современников.
"Фанни и Александр" (1983) представляет живым и осязаемым мир ранних впечатлений Бергмана, пронизанный инстинктивным протестом против пуританских догм. Зло в этом мире возникает из искаженного понимания добра; оно не выглядит чем-то ужасным — это, скорее, материализация волшебного антимира сказок и ночных детских кошмаров. Даже мрачный ригорист, епископ Вергерус, способен страдать от непонимания и неразделенной любви. "Я слышал, будто Вселенная расширяется, — говорит он в момент отчаянья. — Небесные тела на огромной скорости удаляются друг от друга. Вселенная разрывается, а мы существуем в самый момент взрыва".
И взрыв происходит, и уносит с собой жизнь Вергеруса: так Александр расправляется (конечно, в воображении) не только со своим отчимом, но и со всеми пороками и демонами, с которыми человек входит в жизнь.
Светлое "ренессансное" мироощущение совсем не чуждо "нордическому темпераменту", о чем свидетельствует и давняя картина Бергмана "Улыбки летней ночи" (Sommarnattens leende, 1955) — редкий опыт режиссера в жанре комедии. Но реальный кошмар жизни, воплотившийся в мировых скорбях середины века, затмил улыбки, глубоко осел и укоренился в сознании героев Бергмана. Страх одиночества и покинутости во Вселенной преследует их, мешает наслаждаться бытовым комфортом, духовными благами и душевными привязанностями.
"Земляничная поляна" (Smultrohstallet, 1957), "Источник" (Jungtrukallan, 1960), "Молчание" (Tystnaden, 1963), "Персона" (Persona, 1966) — эти четыре фильма, разделенные трехлетними перерывами, занимают центральные позиции в зрелом периоде творчества Бергмана. К ним примыкают "Шепоты и крики" (Viskhingar och Rop, 1972). В пределах этого цикла режиссер исчерпывает до дна колодец экзистенциальной мифологии, доводит до невыносимой концентрации тему тотального одиночества. Он и сам, казалось, остался абсолютно один — скандинавский гигант на своем северном острове, — продолжая разыгрывать духовные драмы отчаянья и протеста.
Но одиночество Бергмана мнимое. С ним — его замечательные актеры Макс фон Сюдов (Max von Sydov) и Эрланд Йосефсон (Erland Josephson), его великие актрисы. Женщины Бергмана, потрясенные грехом и стыдом, не приемлющие отвратительную жестокость жизни, страдают вдвойне — и за себя, и за сильную половину человечества. Биби Андерсон (Bibi Andersson) и Лив Ульман (Liv Ullmann) — классический дуэт из "Персоны" — образец магической интеграции двух различных человеческих существ. Кадр этого фильма, в котором два прекрасных женских лица образуют новое целое, стал эмблемой интеллектуального кино нашего времени.
Неслучайно большинство героинь Бергмана связаны родственными узами: они — матери, дочери, сестры, каждая представляет часть общей крови, текущей в жилах человечества. Каждая — только грань мировой души, которую режиссер воссоздает на экране — в идеальном проекте — ценой своей обостренной памяти и фантазии, стоических усилий духа.
Последние кинематографические сезоны прошли во многом под знаком Ингмара Бергмана — несмотря на то, что мэтр сам давно уже не снимает. Зато он дал импульс появлению сразу нескольких "фильмов-бергманоидов", притом чрезвычайно успешных. Датчанин Билле Аугуст (Bille August) снял по мотивам бергмановской автобиографической книги фильм "Благие намерения" (The Best Intentions) — и завоевал в 1992 году Гран при Каннского фестиваля. Лив Ульман (Liv Ulman) поставила кинороман "Софи" (Soрhie), а сын Бергмана Даниэль дебютировал в режиссуре картиной "Воскресные дети" (Sunday`s Children) — еще одной вариацией отцовских мемуаров. Попробовали свои силы в режиссуре и Макс фон Сюдов, и оператор Бергмана Свен Нюквист (Sven Nyqvist). Когда Отец и Учитель состарился, его дело продолжила взращенная им семья и его школа. Продолжили, разумеется, в меру своих сил, не сопоставимых с бергмановскими. У Большого Бергмана за простыми эмоциями всегда витает холодок запредельности, а его фильмография (к которой, естественно, примыкает и список театральных работ) складывается в величественную космогонию. Те, кто пришли на смену, низвели мифологических героев до уровня простых людей.
Но от преемников пришел и новый импульс. Благодаря постбергмановской серии, в сознании зрителей оформилось единое природное и культурное пространство, куда входят и Швеция, и Норвегия, и Дания, и даже отчасти Прибалтика (одна из бергмановских жен, мать Даниэля — эстонка). В этом пространстве, на этой почве произросло одно из самых роскошных древ — "бергманиана".
Попытки унизить, даже уничтожить это древо не новы. Еще в шестидесятые годы Бергман подвергался нападкам деятелей молодого шведского кино, увлеченного политикой и сексуальной революцией. Но прошло время, и академист Бергман теперь кажется современнее многих "молодых". Да и что такое академизм в век постмодерна, как не обратная сторона той же медали?
В насквозь ироничном фильме модного испанца Педро Альмодовара (Pedro Almodovar) "Высокие каблуки" выясняют отношения мать и взрослая дочь, охваченные плотным кольцом взаимной любви и ненависти, ревности и обид. Дочь, пытаясь что-то объяснить, вдруг вспоминает "Осеннюю сонату" Бергмана. И становится ясно, что вся бравада постмодерна, вся его убийственная ирония существует лишь постольку, поскольку отталкивается от классических архетипов, переиначивая, переосмысливая их. Ингмар Бергман посвятил себя исследованию той планеты, той полярной зоны, где стынут человеческие чувства и зияют дыры безмолвного космоса. Своим терпением и одержимостью, своей мудростью он помогает растопить этот лед.
АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ