В Локарно состоялась мировая премьера фильма Александра Сокурова «Сказка». Одно из самых неожиданных и необычных фестивальных впечатлений в жизни получил Андрей Плахов.
«Сказка» — фантасмагорическое зрелище: оно ни на что не похоже и не вписывается ни в какие каноны
Фото: Locarno Film Festival
«Сказка» — фантасмагорическое зрелище: оно ни на что не похоже и не вписывается ни в какие каноны
Фото: Locarno Film Festival
Кинематограф Сокурова формировался на моих глазах: в то время мне удалось посмотреть во ВГИКе «тайную» копию фильма «Одинокий голос человека», а потом — арестованный материал «Скорбного бесчувствия» на «Ленфильме». Уже тогда был понятен интерес режиссера к мировой истории (он историк по первому образованию), а также к истории кино и возможностям художественного переосмысления кинохроники.
А потом началась перестройка, я стал председателем Конфликтной комиссии, и фильмы Сокурова оказались одними из первых поднятых с цензурной «полки». Как результат возможности работать в свободной атмосфере появились десятки картин режиссера, ставших фаворитами международных фестивалей и обогативших мировую киноклассику. Вершиной того периода стала «трилогия тиранов» — про Гитлера, Ленина и японского императора Хирохито. Потом трилогия превратилась в тетралогию: сокуровский «Фауст» подвел философскую базу под тираноманию ХХ века.
«Сказку» многое роднит с этими фильмами, и их часто вспоминаешь во время просмотра. Вспоминаешь и гравюры Доре и Пиранези, послужившие источником вдохновения для живописных решений кадра. В то же время очевидно, что Сокуров вступил в совсем другой этап — начатый «Франкофонией» и во многом закольцевавший его ранние документальные опыты. В то время он снял фильм «Союзники» («И ничего больше»), где в центре были Сталин, Черчилль и Рузвельт; Гитлер выступал в подчиненной роли побежденного. В новой картине (с добавлением Муссолини) те же персонажи, нет только Рузвельта; он уже не нужен, поскольку Черчилль прекрасно справляется с персонификацией хитрого «демократического Запада» — отнюдь не безгрешной, но, похоже, единственной альтернативы деспотии.
Темой «И ничего больше» был хрупкий мир, отвоеванный победителями Второй мировой. Новая картина — про отложенную войну и неизбежную расплату, хотя бы на том свете.
Если «Союзники» были смелой по концепции, но с точки зрения формы традиционной документальной лентой, «Сказка» — фантасмагорическое зрелище: оно ни на что не похоже и не вписывается ни в какие каноны.
Действие разыгрывается в загробном мире, в дантовском Чистилище, где маются ключевые фигуры не столь давней европейской истории. Они ведут между собой разговоры — как настаивает Сокуров, вложенные в их уста из реально задокументированных встреч. Не только о коммунизме, атеизме, имперских амбициях и о том, что «траву надо косить до корня» (Сталин). Но и о совместных попойках (Черчилль), о женах (Гитлер сетует, что не женился на племяннице Вагнера); о дочерях (Черчилль удивлен, почему они у правителей рождаются рыжими). Муссолини вспоминает, как занимался в той же австрийской библиотеке, что и Ленин. Гитлер сокрушается: почему он не сжег Лондон, почему не сжег Париж? Спрашивает Сталина: «Почему мы вовремя не поделили мир?». Сталин отвечает: «Мне нужен весь мир, а не половина».
Каждый говорит на своем языке — немецком, английском, итальянском, Сталин — на грузинском. Актеры только озвучивают реплики и синхронизируют движения губ, на экране же — вовсе не актеры, а подлинные персонажи, эти вершители человеческих судеб, запечатленные для вечности кинохроникой, но вмонтированные в совсем другой фон и контекст. И происходят сказочные чудеса, представленные, по комментарию самого режиссера, «с легким юмором и тяжелым сарказмом». Сталин ворочается в гробу; Гитлер называет его «кавказским евреем», Черчилль беспрестанно звонит королеве, вызывая зависть у остальных вождей своим допотопным мобильным телефоном.
Фото: Locarno Film Festival
Фото: Locarno Film Festival
И даже прозвучит фраза, обращенная к одному из персонажей: «Не слушай Сокурова, иди вперед!». «Вперед» — ключевое слово всех диктатур, обращенное к одурманенным массам.
Кульминацией фильма становится растянутая в пространстве, деформированная хроника: экстаз идолопоклонства ведет человеческую массу в горнило убийственных войн. Аккомпанементом к этой какофонии служит «Песня декабристов» с рефреном «Вперед, друзья, вперед, вперед, вперед» — в контексте «Сказки» радикально меняющая свой смысл.
Сокуров позволяет себе как никогда много безумия — не только трагического, но и веселого; например, вырезанные из разных кусков хроники, персонажи двоятся и троятся: два Сталина препираются сразу с тремя Гитлерами.
В фильме помимо основных персонажей будет маяться и болтаться по задворкам преисподней неприкаянный Наполеон; появится даже Иисус Христос. Врата рая для диктаторов ХХ века будут наглухо закрыты, и каждый со сладкой ностальгией станет вспоминать свой «звездный час»: вожди на трибунах-мавзолеях и ликующие народы. «Женщины любят войну, солдаты любят цветы» (Гитлер). «Все забудется и начнется сначала». Не так важно, кто из героев-антигероев это сказал, но Сокуров с ним явно согласен.