Ей девятнадцать лет, этой рыжей девочке. У нее ВИЧ и гепатит С. Как была инфицирована? Лучше говорить правду — иголки. Инъекционные наркотики. В детстве. В двенадцать лет.
Мы сидим с Ирой Анисиной на кухне питерской квартиры, переоборудованной в офис группы взаимопомощи "Свеча". Это группа взаимопомощи людей, живущих с ВИЧ. Молодые люди, члены группы, помогают друг другу не повеситься, узнав диагноз, и еще ходят по больницам и ухаживают за людьми, умирающими от СПИДа, потому что больничный персонал не очень любит это дело. Ира говорит, что только здесь, в группе, поняла, какая такая бывает у людей семья. Они написали письмо в Российский фонд помощи, чтобы спасти Иру. У них был психологический тренинг по принятию смерти, но каждый из членов группы не смирился с тем, что умрет, и уж тем более никто не смирился с тем, что умрет Ира. Ира маленькая.
Приемник за моей спиной мурлычет популярные песенки. Ира угощает меня чаем и рассказывает. Ей было семь лет, когда ее мама вышла во второй раз замуж. Отчим покупал каждый день водки и колбасного сыра, выпивал водку, съедал сыр и бил девочку. Иногда еще крушил мебель. Он был очень большой. Когда он засыпал, Ира с мамой шептались на кухне, и мама обещала ей, что выгонит отчима завтра же. Так продолжалось пять лет.
Когда Ире было двенадцать, отчим полюбил проверять, как девочка делает уроки. Бил за малейшую ошибку и еще бил просто так, чтобы Ира не рассказала маме.
— Что ты не должна была рассказывать маме?— Он приставал ко мне.
Ира молчит, и у меня не поворачивается язык спросить, что именно она называет словом "приставать".
Их квартира была на окраине. В Петербурге бетонные дома особенно мрачны, особенно зимой. Ира старалась возвращаться домой из школы кружной дорогой, слонялась по дворам. И однажды познакомилась с юношей. Он был первым человеком, который был нежен с нею. Он, правда, употреблял героин. Это был конец 90-х, годы героинового бума, героин стоил дешевле водки и продавался в каждом подъезде, в каждой машине на улице с надписью "Скупка золота", на каждом рынке. А милицейские наряды в лучшем случае стояли у дежурных аптек и задерживали молодых людей, покупавших шприцы.
Ира уговаривала своего друга бросить героин, но тот не соглашался. И тогда она подумала детскую мысль, что если попробует героин сама, то, может быть, поймет, чем героин так дорог ее другу.
Попробовала и поняла. Первую инъекцию ей сделали друзья в подъезде. Вы думаете, чего ждут по несколько часов вечерами двенадцатилетние дети в подъездах? Ира возвращалась домой и впервые не боялась насилия. Она говорит, что первые два года употребляла героин сознательно, зная, что умрет, и радуясь тихой героиновой радостью, что, во-первых, умрет скоро, а во-вторых, сможет терпеть жизнь, пока не умерла. Она ушла из дома, жила в квартире какой-то сорокалетней женщины, которая была владелицей нескольких магазинов, но не занималась своими магазинами, а только получала от них прибыль и тратила на алкоголь и наркотики для себя и компании молодых людей, живших в ее квартире. Потом Ирин молодой человек женился на этой женщине, но Ира знала верное средство от сердечных драм и не боялась вернуться домой к маме и отчиму.
Потом в Петербурге появился винт, сложный наркотик на основе эфедрина. Винт жег вены, но на винте можно было несколько дней не есть и несколько дней не спать. Ира сидела ночи напролет у окна и смотрела, как на перекрестке переключаются светофоры. Они переключались очень красиво.
Однажды вечером отчим так напился водки, что разнес в квартире всю мебель. И Ирина мама выгнала его наконец. Ира сделала в квартире ремонт. Стала ходить в школу и даже догнала сверстников по многим предметам. Прекратила употреблять наркотики и стала любить возвращаться домой.
Она рассказывает об этом, и, как будто нарочно, Джон Ли Хукер за моей спиной поет на английском языке из приемника, что жизнь переменится к лучшему, что не надо отчаиваться.
Однажды у Иры заболел живот. Ее отвезли в больницу с диагнозом "острый гепатит". Сделали анализы. Через день ее вызвала в кабинет заведующая отделением и сказала:
— У тебя СПИД!Это была неправда, потому что ВИЧ становится СПИДом только через десять лет, и то если не лечить, но доктор продолжала:
— Нечего тебя лечить. Выметайся!— Не говорите маме!
Ира выскочила из кабинета, и хорошо, что слезы брызнули у нее из глаз, а не текли по щекам, потому что мама ее как раз шла по коридору и надо было делать лицо.
Иру в тот же день выписали, соврав маме, будто острый гепатит прошел. Мама была рада, а Ира вышла во двор, накупила каких могла таблеток и съела все разом. Следующие пять дней она не помнит. Через пять дней она очнулась в своей постели, и над ней склонялась мама и говорила, что Ире надо пойти в СПИД-центр. За эти пять дней в бреду Ира рассказала маме про диагноз "ВИЧ" — сама не помнит как.
В СПИД-центре Ира познакомилась с ребятами из группы "Свеча". Ей рассказали, что ВИЧ не смертный приговор, можно принимать лечение, как диабетик принимает инсулин, и жить долго, влюбляться, работать, рожать детей — вируса в крови становится так мало, что его практически невозможно передать другим людям. Она поступила в институт, работает в "Свече", влюбилась в хорошего человека. Но лечение от СПИДа плохо действует на печень, и, чтобы принимать его, надо вылечить гепатит С.
Берегите детей!