Книги за неделю

Юлий Дубов вот уже который год успешно делится своими познаниями в области происхождения новорусских денег и власти. Его предыдущие романы были щедро наполнены секретами бизнеса, а в новой книге "Меньшее зло" излагаются версии политических событий пятилетней давности. Дубовские версии идут на ура: издатели говорят, что за первый же день распродали весь 10-тысячный тираж "Меньшего зла".

"Меньшее зло" — продолжение приключений уже известных персонажей "Большой пайки". Теперь их осталось двое: Платон и Ларри. В этой серии они потеряют ту самую "пайку", что добывали и удерживали в начале. Когда им уже будет казаться, что в их руках "туз", у кого-то окажется "джокер". Но проигравшими они себя не сочтут, поскольку все в этой игре прекрасно знают, что здесь не бывает победителей. Главная тема книги заявлена автором в предисловии: это "роман о московских взрывах". Впрочем, не стоит ждать романа-свидетельства в духе Эдуарда Тополя. Никакой крови и слез, взрывы здесь — только знак (разве не так они существуют в нашей памяти?), козырь в политических играх.

Этот роман-обличение написан в очень спокойной манере. Оказывается, горькую пилюлю разоблачений можно очень удачно подсластить художественным вымыслом. Поначалу ждешь, что страшный вопрос "А кто взрывал?" вот-вот получит кульминационный ответ в духе бессмертной русской классики — "А вы и взрывали-с". Но это не тот случай. В романе неторопливая интонация беседы "с-сигарой-в-кресле-у-камина" (а бизнесмен Юлий Дубов признается в одном интервью, что уже вступил в некий лондонский клуб писателей) сочетается с грустным юморком "нам-уже-нечего-терять" (напомним, что автор книги объявлен в международный розыск). Обличения в романе все обрастают и обрастают приключениями. Наверное, Юлий Дубов в юности не только заслушивался песнями Александра Галича, цитатами из которого он щедро украшает главы романа, но и зачитывался творениями Александра Дюма: герои "Меньшего зла" носятся вокруг разоблачающих документов, как мушкетеры вокруг королевских подвесок. Крайним здесь делают некоего липового бизнесмена по имени Аббас, который за помощью обращается к американской журналистке Джейн, которая, в свою очередь, ждет спасения от Платона, на которого выходят сразу и криминальные авторитеты, и новая власть в лице президента Эф Эф Рогова. Автор мимоходом признается, что он отнюдь не прочь увидеть свой роман экранизированным, тем более что по "Большой пайке" уже был снят фильм "Олигарх". На роль журналистки он бы прочил Николь Кидман. Неплохой получается жанр: "обвинения с Николь Кидман в главной роли".

Пока женолюбивый Платон выстраивает свои отношения с рыжей журналисткой, читатель, привыкший, что у героев Дубова обычно есть вполне конкретные прототипы, жаждет подробностей из жизни Эф Эф. А подробности даются скупо: президент здесь напоминает неприятную "лягушку", "Петрушку" и "усталого от жизни циника". Любит жену, коньяк и спортивные телеканалы. Боится ответственности. В общем, даже полноценной главы в романе не заслуживает. Впрочем, с колоритностью туго и у большинства других персонажей романа. В свою очередь, ниточка от президента Эф Эф Рогова тянется к некоему загадочному Старику. Как с огорчением выясняют герои, поставившие было себе в заслугу трюк с избранием нового президента, Старик и руководит всем процессом. Именно он отмеряет количество зла на долю отдельно взятой страны. Тут затеянный было боевик с перестрелками, осадами и похищениями тормозит: главный враг умирает самостоятельно, Кощей оказывается простым смертным. Не мифология, не метафизика, а, как завещал Фридрих Энгельс, "типические характеры в типических обстоятельствах" — таков творческий метод постсоветского политического романа.

Прототип Эф Эф Рогова выступил и героем другого романа — в небольшой роли резонера он появляется в комедии Андрея Мальгина "Советник президента". Впрочем, с президентом в этом романе все о`кей, проблемы только с его советниками. Вот, например, один такой, Игнатий Присядкин, когда-то известный писатель, руководитель комиссии по правам человека, после роспуска этой комиссии получивший должность, обозначенную в заглавии романа. Теперь старик Присядкин "в маразме". Некоторая неадекватность поведения героя становится источником нескольких комических сцен. Присядкин в них предстает ну в очень невыгодном свете. С задачей очернения автор справился отлично. Только вот эта очерниловка на настоящую сатиру никак не тянет. Андрей Мальгин скорее оставил свою броскую заявку на жанр антилиберального романа — пожалуй, таких не было со времен Лескова и Писемского. За последнее время разве что промелькнул в последнем романе Виктора Пелевина "правый либерал" Павел Иванович. А у господина Мальгина — целый выводок, и у всех прозрачные прототипы: Алла Бербер и Анна Поллитровская, Хилатов и Сутаров. В пушкинские времена такие нападки назывались "личность и неприличность". В наши времена никакой "неприличностью" никого уже не удивишь.

Удивительно только, как удачно ограничен радиус действия мальгинского памфлета: если одни так ничтожны, то почему другие из того же круга так неприкосновенны? Никакой интриги в романе нет: эта история скорее напоминает физиологический очерк, настолько внимательно автор выписывает повседневную жизнь советника: как тот ходит в туалет, как лечится в ведомственной поликлинике, как вынашивает план эмиграции в Германию, как самозабвенно скандалят с ним жена и дочь. Кстати, супруга героя едва ли не более колоритная фигура, чем он сам. Вздорная "госпожа Скотинина" так нагло наступает на каждую страницу романа, что надоедает читателям еще пуще, чем своему мужу.

Как журналист Андрей Мальгин сработал неплохо — собрал на респектабельного литератора солидную папку компромата. Да и разве сложно вывести писателя в смешном виде — достаточно просто вынести за скобки то, что он написал. Но все же репортерская наблюдательность и романное обобщение — вещи разные. Текст выполнен резвым, очень резвым журналистским пером, но, видимо, настоящие романы создаются другими пишущими средствами.