обозреватель
Джордж Буш разворачивает новое генеральное наступление. Но на сей раз не военное, а дипломатическое, для него гораздо более трудное. Ведь мир привык к образу Буша-полководца, Буша-терминатора, готового сокрушать "диктаторов и террористов", не задумываясь о "цене вопроса", но вовсе не Буша-дипломата, предпочитающего действовать по принципу "семь раз отмерь, один — отрежь". И вот теперь ему, возможно впервые за все годы пребывания в Белом доме, необходимо явить европейским союзникам образ другого Джорджа Буша — способного не только разбрасывать камни, но и собирать их, не только заставлять других слушать себя, но и заставлять себя слушать других. При этом он должен убедить скептическую и искушенную в политике Европу, что его стремление повернуться лицом к Старому Свету — вовсе не конъюнктурная дипломатическая игра, вызванная необходимостью привлечь европейские ресурсы для реализации тех или иных глобальных проектов, задуманных Америкой, а проявление глубинного родства разных частей западного мира, в существование которого при нем, президенте Буше, в Европе — так уж получилось — почти перестали верить.
Не секрет, что Европа всегда недолюбливала Америку. Французский фермер, гордящийся тем, что производимые им сыр и вино можно найти в одной-единственной провинции, и оттого ненавидящий дешевые генетически модифицированные продукты и закусочные McDonald`s, и французский министр сельского хозяйства, вслед за этим фермером не стесняющийся на переговорах прямо заявить своему заокеанскому коллеге, что американская еда — самая худшая в мире, существовали еще до президента Буша. Однако именно Джордж Буш, чего уж там говорить, немало способствовал тому, чтобы количество претензий Старого Света к Новому достигло критической массы, грозя вот-вот перейти в новое качество — признание объединенной Европой того, что со вчерашними американскими союзниками, строящими однополярный мир, ей больше не по пути.
Первоначальная реакция нынешней американской администрации на последние проявления европейского диссидентства была резкой и безапелляционной. В Вашингтоне заговорили о том, что Европа — слабый, умирающий континент, а политика Жака Ширака и Герхарда Шредера — живое воплощение всех европейских комплексов и бед. Еще каких-то полтора-два года назад в американских коридорах власти в сердцах говорили о том, что не поддержавший операцию в Ираке Ширак "будет ждать десять лет", пока Джордж Буш ему позвонит.
Но вот президент Буш не только звонит, но и едет к президенту Шираку, а в Вашингтоне уже говорят не о слабой, а о сильной Европе. И дело не в том, что американская администрация, оставшись на второй срок, внезапно испытала сильный прилив чувств к европейцам или отказалась от идеи мирового лидерства. Вовсе нет. Просто сегодня мы становимся свидетелями попыток оптимизировать процесс утверждения американского господства — сделать его для Вашингтона менее болезненным и затратным. Чтобы добиться этого, необходимо несколько широких жестов. Согласитесь, совсем немного.