премьера опера
В Большом театре состоялась премьера оперы Джузеппе Верди "Фальстаф". Поскольку в данном случае речь идет не только о шедевре великого итальянского композитора Джузеппе Верди, но и о постановочном шедевре великого итальянского режиссера Джорджо Стрелера, на спектакль отправились и музыкальный, и театральный обозреватели — СЕРГЕЙ Ъ-ХОДНЕВ и РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ.
Опера "Фальстаф" арендована Большим театром у его знаменитого миланского собрата — театра "Ла Скала". Шедевр позднего Верди не отнесешь к числу дежурных оперных названий, но и особенным раритетом он не является, даже для Москвы. Музыкальный руководитель Большого Александр Ведерников признался, что ему просто хотелось иметь в репертуаре комическую оперу. Но поскольку гарантий, что в домашних условиях удастся создать на таком материале шедевр, никто дать не может, решили взять шедевр напрокат: осуществленная четверть века назад в Милане одним из величайших театральных режиссеров ХХ века Джорджо Стрелером постановка признана в мире одним из образцов постановочного оперного искусства. Так что декорации и костюмы Эцио Фриджерио, мизансцены Стрелера и световая партитура Джанни Мантованини были "вывезены" из Милана (за аутентичность копии отвечала ученица Стрелера Марина Бьянки, и можно не сомневаться, что она сделала все, чтобы спектакль в Москве максимально походил на оригинал) и "совмещены" с певцами и оркестром Большого.
Посмотреть на результат пришли первый президент страны Борис Ельцин с супругой, министр финансов Алексей Кудрин, председатель Центризбиркома Александр Вешняков и прочие государственные мужи. Их патриотические чувства должны быть уязвлены: импортные ингредиенты совместной продукции оказались удачнее местных, московских. Едва ли не самое запоминающееся в спектакле "Фальстаф" — световая партитура. Ничего удивительного: Джорджо Стрелер был настоящим волшебником, великим мастером сценической иллюзии, умевшим в обычной театральной коробке создать дышащие особой чувственностью постановочные композиции. Свет пробивается в фигурные окна таверны, где живет и столуется Фальстаф, чтобы потом залить открытое небо ровным и нежным бежеватым закатом: Стрелер мастерски и просто использует чередование эпизодов, происходящих в помещении и на воздухе. Режиссер очень любил боковой свет и использовал минимум света фронтального, отчего игра теней становилась изощренной, хотя и страдало самолюбие капризных премьеров: никто не заботился о том, чтобы публике было лучше видно все достоинства их экстерьера.
Ласкает глаз и сочетание цветов, подбор тонов костюмов, выдержанных в законах живописной гармонии. Лучшие мизансцены текучи и исполнены неуловимой грации, беспечности и щемящей романтической неги. Зная другие спектакли основателя театра "Пикколо ди Милано" и Союза театров Европы, можно не сомневаться, что в миланском оригинале рисунок был исполнен четче и изящнее: Стрелер тщательно рифмовал позы и жесты, силуэты и линии, продумывая каждый изгиб спин и каждый угол взглядов. В московской копии все смотрится попроще и погрубее, чем наверняка было в миланском оригинале.
Вообще, опера "Фальстаф", написанная на сюжет "Виндзорских насмешниц" и "Генриха IV" Шекспира, на самом деле несет на себе отчетливую печать родства и со старыми добрыми итальянскими операми-буфф — все эти переодевания и обманки, розыгрыши и женитьбы, обманутые простофили и вознагражденные влюбленные. Но в руках Стрелера даже самый веселый или самый назидательный сюжет подернут мудрой и спокойной грустью. Поэтому и "Фальстаф" окрашен едва заметной меланхолией. Которая, кстати, усложняет задачи исполнителей: едва нарушается баланс настроений, как спектакль скатывается в какую-то музейную полудрему.
Дирижер Александр Ведерников пока, судя по всему, больше всего и боится нарушить этот баланс. Известно, что в опере Верди встречаются чрезвычайно сложные ансамбли. Перед лицом этой и прочих трудностей оркестр собрался, посуровел и провел спектакль в целом корректно, аккуратно, хотя и тяжеловато. Что касается вокала, то тут пока слишком много неаккуратного. Если Юрий Нечаев исполнил заглавную партию хотя бы просто ровно, то у Дайнюса Стумбраса (Форд) заметно шатались верхи. Во второй картине не справились с ансамблем "виндзорские насмешницы", их голоса просто разлетелись в разные стороны. Если кто и порадовал по-настоящему, так это сопрано Анна Аглатова (Наннетта) и тенор Андрей Дунаев (Фентон). Если бы до их уровня подтянулись и все остальные российские участники, то, возможно, спектакль Большого театра и обрел бы то ощущение свободы дыхания и благородной высоты европейского искусства, которое великодушно дарил своим современникам упокоившийся семь лет назад в своем родном городе Триесте маэстро Джорджо Стрелер.