События последних двух недель на таджикско-афганской границе, при всей их трагичности, имели, пожалуй, единственный положительный итог: в России на самом высоком уровне наконец заговорили о необходимости выработать четкую государственную политику в отношении Таджикистана и всего центральноазиатского региона в целом. В связи с резким обострением обстановки и необходимостью немедленного принятия политических решений вопрос о внешнеполитических приоритетах России в этом регионе приобрел первостепенную важность.
"Проколы" в восточной политике России, в том числе и в отношении Таджикистана, видны невооруженным глазом. Даже членство центральноазиатских республик бывшего Союза в Содружестве вряд ли может скрыть заметное охлаждение в отношениях России практически со всеми ими. Между тем с точки зрения геополитических интересов сохранение Таджикистана в сфере своего влияния для России крайне важно. Впервые после российского ухода из Афганистана в самом центре мусульманского мира появилось государство, жизненно заинтересованное в поддержании самых тесных и разносторонних связей с Россией и, более того, отдающее этим связям приоритет перед традиционными контактами с мусульманским Востоком. Будучи вовлеченным в активное взаимодействие с Россией, Таджикистан мог бы стать своеобразным форпостом в распространении российского влияния на ряд стран Ближнего и Среднего Востока, что сейчас, после войны в Заливе, вовсе не кажется столь уж нереальным. Правда, вероятность подобного развития событий уменьшится, если укрепление позиций России в Таджикистане будет сопровождаться ростом противостояния с Афганистаном. С другой стороны, если удастся найти бесконфликтный подход, то это, в силу большой взаимозависимости стран региона, значительно увеличит шансы на успех российской внешней политики и в Центральной Азии в целом.
Помимо глобальных, есть и интересы текущего момента, которые необходимо учитывать находящимся у власти политикам. Например, немаловажным, а в настоящее время и определяющим политическим фактором при принятии тех или иных решений, связанных с Таджикистаном, является трехсоттысячное русское население, которое в случае разрастания внутреннего конфликта в этой стране, как это уже нередко бывало, станет главным его заложником. Очевидно, что в случае массового исхода русских из Таджикистана Россия получит не только огромное количество беженцев со всеми вытекающими отсюда последствиями, но и новое "пополнение" в рядах "патриотической оппозиции". Поэтому во внутренней стабильности в Таджикистане (как и в других странах региона) объективно заинтересованы не только таджикские, но и российские власти.
Бить или не бить? — вот в чем вопрос...
Наиболее твердыми сторонниками сохранения российского военного присутствия в Таджикистане являются сами военные. Необходимо признать, что в данном случае военно-стратегические интересы России действительно требуют, чтобы российские войска — по крайней мере, в течение некоторого времени — оставались на таджикско-афганской границе и в самом Таджикистане. Южный пояс нестабильности, проходящий через страны Ближнего и Среднего Востока, угрожает приблизиться вплотную к российским границам, и буфер в виде Таджикистана мог бы быть здесь чрезвычайно полезным, играя ту же роль, которая была в советское время отведена странам Восточной Европы, отделявшим территорию Союза от "вероятного противника". Таджикистан необходим и для восстановления эффективной системы ПВО, подорванной с развалом СССР и имеющей на южном направлении значительные бреши, что, если учитывать наличие беспокойных соседей, также служит причиной головной боли российских военачальников. Кроме того, при отсутствии оборудованной границы на южных рубежах России даже "ненадежная" таджикско-афганская граница является клапаном, в значительной мере сдерживающим крупномасштабное проникновение на юг России вооруженных террористических групп, наркодельцов и прочих интернациональных криминальных элементов.
Однако боеспособные части (а именно такие необходимы сейчас на границе), вооруженные бронетехникой, артиллерией и авиацией, вряд ли ограничатся патрулированием приграничных районов и "моральной поддержкой" пограничников. Да и весьма воинственные заявления министра обороны России Павла Грачева, пообещавшего "жестко наказать" тех, кто поднял руку на россиян, дают основания полагать, что доукомплектованная 201-я мотострелковая дивизия Российской Армии не останется без дела. Но боевики таджикской оппозиции базируются на территории Афганистана, а Павлу Грачеву, как участнику афганской войны, лучше других известно, что против партизанской тактики, успешно взятой на вооружение таджикским оппозиционерами у своих "афганских братьев", тяжелые танки и установки "Град" бессильны. И единственный способ эффективной борьбы с партизанами в горах — это уничтожение их баз.
Если верить неоднократным заявлениям правительства Афганистана, именно этим — обстрелами приграничной афганской провинции Тахар — Вооруженные силы России, дислоцированные на территории Таджикистана, и занимаются в течение почти десяти дней после событий 13 июля. До последнего времени Министерство обороны России регулярно опровергало эту информацию, однако в последние дни в сводках из Таджикистана появились фразы об "обстрелах российских погранзастав с территории Афганистана" и "подавлении огневых точек боевиков ответным огнем пограничников". По законам логики нетрудно сделать вывод, что бомбардировки территории сопредельного государства все-таки имеют место, хотя и являются, по-видимому, не широкомасштабными, а локальными акциями ответного характера. Тем не менее сам факт обстрелов и молчание по этому поводу МИДа и политического руководства России настораживают многих экспертов и заставляют в который уже раз предупреждать об опасности незаметного втягивания России в новый крупномасштабный конфликт с Афганистаном. Поэтому несомненно, что в столь сложной ситуации необходимо исключить любые проявления "самодеятельности" военных, чреватой самыми тяжелыми последствиями, и предоставить право принятия окончательных решений исключительно политическому руководству.
Вот приедет Гали, Гали нас рассудит...
И все же говорить о единодушии российского общества по проблеме сохранения военного присутствия в Таджикистане не приходится. Опасность второй афганской войны, о которой предупреждают многие наблюдатели, не столь уж призрачна, чтобы отворачиваться от нее, ссылаясь на то, что прошлое никогда уже не повторится. Но сторонники вывода войск предпочитают не говорить о том, что будет после этого шага. В лучшем случае они призывают вывести вместе с войсками все русское население, а затем добиваться участия в урегулировании в Таджикистане миротворческих сил ООН. Однако за последние несколько лет ООН не удалась фактически ни одна эффективная операция по установлению мира в зонах вооруженного конфликта. Ни в Камбодже, ни в Анголе вооруженное противостояние не прекратилось, а в Сомали миротворцы из ООН попросту втянулись в войну. Единственной "результативной" операцией под флагом ООН была "Буря в пустыне", но там, как известно, руководство осуществляли США и их союзники, а не собственно ООН. Поэтому урегулирование конфликта в Таджикистане с помощью ООН не более реально, чем с помощью российский военных. В то же время никакое урегулирование невозможно без четкого плана действий, а именно такого плана, похоже, до сих пор нет у российского руководства, если не считать мер чисто военного характера. Но, как показывает международная практика последних лет, этого, как правило, оказывается недостаточно.
ДМИТРИЙ Ъ-КАМЫШЕВ