В повторный прокат вышел фильм Жака Деми «Шербурские зонтики» (1964). Знаковый сплав исторического и личного видит в этом событии Андрей Плахов.
Эмоциональная импульсивность героини Катрин Денёв в «Шербурских зонтиках» оборачивается не бунтом, не эпатажем, а белокурым конформизмом
Фото: Beta Film
Эмоциональная импульсивность героини Катрин Денёв в «Шербурских зонтиках» оборачивается не бунтом, не эпатажем, а белокурым конформизмом
Фото: Beta Film
Такой сплав есть и в самой фабуле фильма, хорошо знакомой миллионам зрителей всего мира. Женевьева, дочь хозяйки магазина «Шербурские зонтики», устала ждать своего возлюбленного Ги, отправленного на алжирскую войну. Беременная от него, она предала свое первое чувство и вышла замуж за богатого ювелира. Ги, вернувшись, тоже нашел себе новую подругу. Вместо одного счастливого союза образовалось целых два. И только пронзительная музыка Мишеля Леграна напоминала в финале о загубленной любви.
Как уникальный творческий эксперимент этот film chante — «спетый фильм» — стал победой над границами искусств. Недаром один из рабочих на автозаправке, узнав, что его приятель Ги собирается в оперу, выводит энергичным речитативом: «Не люблю оперу. Вот кино — это да!» Потом Ги и Женевьева на миг будут показаны в ложе театра, где дают «Кармен», а еще раньше мать пропоет своей потерявшей голову дочери: «От любви умирают только в кино...»
В «Шербурских зонтиках» никто не умирал, но отчего этот фильм производил такое ошеломительно щемящее впечатление? Советские критики любили упрекнуть Деми за то, что он лишь упоминает алжирскую войну, но выводит ее за кадр. На самом деле длившаяся восемь лет колониальная война незримо присутствовала в воздухе мирного городка Шербура, как и всей Франции. В этой атмосфере сформировались герои «новой волны»: скептики, циники или бездумные аутсайдеры. Таковы они в ранних фильмах Годара, Маля, Шаброля. Появившиеся позже «Шербурские зонтики» стали последним ярким всплеском «новой волны», здесь герои уже совсем другие. Они не аморальны, они никого не провоцируют, они просто плывут по течению жизни. Это особенно рельефно проявляет характер Женевьевы, которую сыграла двадцатилетняя Катрин Денёв: фильм Деми вывел начинающую артистку на звездную орбиту. В отличие от героинь ее сестры Франсуазы Дорлеак или Брижит Бардо, эмоциональная импульсивность Женевьевы оборачивается не бунтом, не эпатажем, а белокурым конформизмом.
В фильме Деми, сценарий которого поначалу назывался «Неверность», полемически выдержаны почти все структурные принципы классической оперы. Замысел картины называли безумным, зато после триумфа на Каннском фестивале 1964 года она заслужила сравнение с произведениями Моцарта — благодаря особой непринужденности, утонченной развлекательности музыкальных образов, за которыми были отчетливо ощутимы проблемы времени. Жюри под началом немецкого классика Фрица Ланга присудило «Шербурским зонтикам» главный приз, хотя в конкурсе соревновались «Соблазненная и покинутая» Пьетро Джерми, «Пассажирка» Анджея Мунка, «Нежная кожа» Франсуа Трюффо и «Я шагаю по Москве» Георгия Данелии.
Картину Деми называли стихотворением в музыке и цвете. Костюмы персонажей чем-то неуловимо отличались от тех, что носят в обычной жизни: чуть больше розового, голубого, сиреневого, чуть сильнее затянуты талии. Между собой спорили лилово-черный фон декораций и нанесенные на него пятна охры и кармина. Дизайн современного города обретал на экране волнующую живописность и поэтичность.
«Шербурские зонтики» стали синонимом «истинно французского» фильма, его музыкальный лейтмотив пошел гулять по миру и по сей день звучит в барах от Буэнос-Айреса до Сингапура. У фильма Деми появились ремейки — и прямые (последний из них — финский), и непрямые, как «Ла-ла лэнд» Дэмиена Шазелла, назвавшего «Шербурские зонтики» своим основным источником вдохновения и величайшим фильмом из когда-либо снятых.
Своя судьба сложилась у этой французской картины и на просторах бывшего СССР. Я же увидел «Зонтики» в глубокой юности во Львове, и это был один из тех киносеансов, что побудили меня выбрать профессию кинокритика. Катрин Денёв стала объектом синефильской влюбленности, а позднее — персонажем нескольких моих книг. Теперь я изучаю в парижской Синематеке материалы про Жака Деми. И впадаю в отчаянье от их изобилия. Только по «Шербурским зонтикам» в архиве хранится больше двухсот ящиков с текстами на всех языках, не считая сотен книг, журнальных статей, папок с фотографиями и, естественно, кинопленок. А приехав несколько лет назад в Шербур, я оказался в отеле, где жили во время съемок Деми и Денёв. Нынешний хозяин, пожилой господин, был тогда мальчиком, но хорошо помнит о главном событии своей жизни.