В возрасте 63 лет скоропостижно скончался художник Андрей Филиппов. Абсолютная легенда московской арт-сцены 1980-х годов, лауреат премии Кандинского, любимец западных критиков и новорусских галеристок, Филиппов оказался и пророком, и жертвой своих пророчеств.
Андрей Филиппов
Фото: Павел Смертин, Коммерсантъ
Самая знаменитая инсталляция Андрея Филиппова — «Тайная вечеря», показанная на выставке в Риме в 1989 году: длинный стол под кумачовой скатертью с расставленными вдоль него белыми тарелками и «приборами», в качестве которых выступают настоящие серпы и молоты. Самый знаменитый лозунг Андрея Филиппова, бывший у него и названием, и сутью, и постоянной самоцитатой,— «Риму Рим». Самый знаменитый образ Андрея Филиппова — двуглавый орел, возникающий в его работах как в виде большой свирепой птицы, так и в виде «пикселя», буквицы, минимальной формы, которая способна разрастаться до любого масштаба. Знаменитые «орлики» Филиппова — неотъемлемая часть как позднесоветского художественного дискурса, так и арт-сцены минувшего десятилетия. Устойчивость поистине удивительная.
Андрей Филиппов родился в 1959 году в Петропавловске-Камчатском. Прожил там год, а потом, после землетрясения, семья с Дальнего Востока уехала. Окончив школу, Филиппов поступает на постановочный факультет Школы-студии МХАТ, встречается там с Константином Звездочетовым и братьями Мироненко — и все, пиши пропало, театральный художник стремительно превращается в младоконцептуалиста. В этой головокружительной истории воспитания были и глубокомысленные дискуссии о Москве — Третьем Риме, Византии и России, анархо-марксистские штудии и кружки, антикитайские листовки и даже идея убить наконец Брежнева, потому что «градус уже стал серьезным».
От большой политики и большой беды его уберегло то, что на самом деле он был прежде всего художником. Как только он влился в компанию молодых хулиганов, которых притянуло в поле влияния «Коллективных действий» и Андрея Монастырского, так анархистская воля сменилась художественной. Его знаменитая акция «Риму Рим» была уже не столько прямым продолжением разговоров о том, что «Москва — Третий Рим», сколько чистейшим продолжением выездных практик среднего поколения московских концептуалистов. Филиппов с приятелями стали третьим поколением, наименее приверженным чистому концептуализму и позволявшим себе быть куда более романтиками, чем были поколения старшие (хоть и названные Борисом Гройсом «московским романтическим концептуализмом»).
Внешне Андрей Филиппов следует в фарватере проектов своих новых друзей: он был одним из первых художников, выставлявшихся в галерее APTART (на «домашних» выставках в квартире Никиты Алексеева); в 1987 году Филиппов с друзьями создают «Клуб авангардистов» (КЛАВА), где впервые получают возможность выставляться в «нормальном» выставочном помещении; в 1989-м он становится звездой сборной выставки Mosca — Terza Roma; в 1990-е, которые он потом будет активно не любить, его работы отлично продавались и в итоге именно после этих продаж и выставок осели в важных западных собраниях; в 2009 году вместе с Юрием Альбертом и Виктором Скерсисом придумали группу «Купидон». Эта линия никак его из компании не выделяет. Однако с точки зрения сегодняшнего дня Филиппов уже в самом начале выработал несколько художественных формул, которые оказались более чем уместными именно в последние годы.
Не надо было быть пророком, чтобы в 1983 году сшить большой трехцветный флаг. Надо было просто не любить флаг красный. Филиппов вручил его Звездочетову, и, по свидетельству очевидцев, артефакт кочевал из одной мастерской в другую, в конце концов оказавшись в мастерских в Фурманном переулке, огромном выселенном доме, который захватили художники под свои мастерские. А когда в августе 1991-го во время путча компания «мастеров искусств» отправилась к Белому дому, флаг реял над вполне себе революционной толпой. Двуглавые «орлики» Филиппова родились из разговоров про павшие империи, но, претерпевая самые разные деформации, складываясь в лозунги, цитаты и афоризмы, собираясь из двух серпов и двух молотов, доросли они до солнечных часов на самой Красной площади, что почти вернуло историю этого филипповского образа к идее посягнуть на власть за кремлевской стеной.
Игры с имперской символикой и идеями, как мы уже точно знаем, никогда не проходят просто так. Филиппов до конца был насмешник и мастер ироничнейших композиций (одна только лауреатская инсталляция «С колесом в голове» чего стоит). Но империя имеет свойство пожирать своих детей, особенно тех, кто ее изучает и понимает. Сам Филиппов любил говорить, что «империя есть своего рода социальная мутация. Любое государство мутирует в сторону расширения и имперскости. Это всегда сложный социальный эксперимент. И для меня двуглавый орел — результат социальной мутации». Ему нравились спокойные и удобные 2000–2010-е, жизнь явно налаживалась, институции работали на художников, художники работали на институции. Воцерковление в православии принесло умиротворение. «Социальная мутация» явила себя в 2014-м: Филиппов крымскую историю принял с радостью — его отец-моряк потерю Крыма переживал очень тяжело, история как бы предложила удобный реванш. Прошло еще восемь лет. «Сложный социальный эксперимент» обернулся кровью. «Орлики» полетели на Запад. А Андрей Филиппов умер. Не выдержало сердце.