концерт композиция
В рамках цикла "Возвращение. Портреты" в Рахманиновском зале консерватории прошел авторский вечер композитора Артема Васильева. Сочинения молодого автора исполняли московский камерный оркестр "Амадеус", Костромской камерный хор и ряд ведущих инструменталистов-"возвращенцев": гобоист Дмитрий Булгаков, скрипач Роман Минц, альтист Максим Рысанов, пианист Александр Кобрин и другие. Вместе с музицирующими людьми среди солистов СЕРГЕЙ Ъ-ХОДНЕВ заметил компьютер-ноутбук.
Концерт, как и полагается авторскому вечеру, был приурочен к круглой биографической дате Артема Васильева — известного композитора, чьи произведения регулярно исполняются как на московских фестивалях (прежде всего "Возвращение" и "Московская осень"), так и на международных музыкальных форумах европейского значения. Скучноватое возвышенно-официальное настроение, которое могут навеять подобные фразы, однако, быстро развеивается, если учитывать, что пресловутая круглая дата составляет 30 лет. И сам юбиляр не был замечен в попытках изображать лицом что-нибудь вроде двойной тяжести собственной гениальности и собственных лет. Да и трудно, с другой стороны, представить себе среди мероприятий фонда "Возвращение" празднества на казенно-торжественный лад. Но, как ни крути, дата круглая, а композитор Васильев довольно редкий гость в Москве, так что повода вовсе отказывать слушателям в праздничности не было.
Тем более что это был еще и вечер композиторских премьер. Часть представленных произведений вообще не исполнялась в России (например, "From the Song" — хоровая медитация на тексты "Песни песней") или даже вовсе была написана специально для концерта. А часть исполнялась в новой редакции — как, например, "Пять пьес" для фортепиано.
Если композитор в случаях подобного "творческого отчета" включает в программу какие-то чужие произведения, то вот их выбор оказывается очень показательным и уж ни в коем случае не случайным. Артем Васильев, декларируя глубокое почитание в адрес английской музыки в целом, включил в программу кое-что из этой самой музыки. Пропорция предсказуемая: хоровая полифония елизаветинских времен (градуал "Iustorum animae" Уильяма Берда), барокко Перселла (хоровая песня "Mavis" — "Дрозд") и, наконец, национальная классика ХХ уже века, то есть Бриттен ("Temporal variations" для гобоя и фортепиано). И их хорошо исполнили, но главное не в этом.
Композитор Васильев в основном пользуется средствами электроакустической музыки. Это когда звучание обычных, акустических инструментов сочетается с электронной музыкой — в виде, например, составленной из разных сэмплов фонограммы, которая выступает в виде аккомпанемента солирующему инструменту. А, допустим, в "Story I" в виде этой фонограммы выступает та же самая солирующая партия скрипки, только пропущенная через компьютер и подвергнувшаяся разным трансмутациям. Все это, впрочем, не мешает ему работать ни в области чистой музыкальной электроники, ни в области традиционных инструментальных средств, без фонограмм и без сэмплов. Во всех случаях язык его предельно ясен и логичен, и в рамках этого языка абсолютно оправданным кажется то, что со стороны отдавало бы, может быть, некоторой эклектичностью. От медитативных, почти лирических пассажей — к суровой додекафонии, от реверансов академическому авангарду — к минимализму образца последней пары десятилетий. Все это отчетливым образом объединено: во фразах этой музыки, в том, как эти ссылки и цитаты артикулированы, прежде всего читается именно опыт электронной музыки.
Вот здесь и новость. С одной стороны, мы видим благоговейное отношение к Бриттену, который ничуть не чурался вдохновляться лучшими образцами музыки прошлого, и довольно далекого, доклассического. Исполнять Перселла и Доуленда, забывая о том, что был Бриттен, который эту музыку тоже изучал и даже ее цитировал, сейчас уже невозможно. Вслед за Бриттеном было много чего еще, что также не обошлось без последствий: скажем, без опыта арт-рока многое в современном исполнительском искусстве (хотя бы только и аутентичном) наверняка было бы другим, не говоря о композиторском искусстве. Теперь на подходе новый этап: когда без оглядки на всю специфику электронной музыки никто не возьмется заново осмыслять ни Перселла, ни Бриттена, ни арт-рок.