В преддверии выхода на видео фильма Джонатана Демми "Маньчжурский кандидат" (2004), ремейка шпионского триллера Джона Франкенхеймера (The Manchurian Candidate, 1962 ****), неизбежен всплеск интереса к оригинальной версии. Во всем мире "Маньчжурский кандидат" считается не просто лихо закрученным, угрюмым фильмом, напоминанием об эпохе холодной войны. Это фильм-символ, воплощенная паранойя, метафора той схватки, которая шла между двумя сверхдержавами в самых удаленных уголках планеты. Все клише давнишней пропаганды, все страхи Запада перед покоряющей все новые и новые страны красной империей доведены Франкенхеймером до апогея, до абсурда. Это не "политический детектив", а "политический кошмар": геополитические опасения переведены на язык чудовищных грез, преследующих вернувшегося с корейской войны ветерана-разведчика Беннета Марко. Какие-то отталкивающие восточные лица, какие-то странные сеансы то ли гипноза, то ли зомбирования и, в довершение, образ его верного боевого товарища Реймонда, хладнокровно, но словно по чужой воле убивающего двух американских солдат. Здесь нет суперменов-спецагентов, рыцарей капитализма: все герои растеряны, никто не уверен в собственной идентичности, все борются не только и не столько с "красными", сколько с самими собой. Выбор Фрэнка Синатры на роль Марко безупречен: самый удачливый певец Америки, живое воплощение успеха как никто другой умел играть неприкаянных, не приспособленных к жизни, растерянных людей. Марко постепенно угадывает невероятную правду: он с целым взводом солдат побывал в северокорейском плену, но не помнит об этом. Его память стерта, а старина Реймонд превращен в дремлющего киллера, который будет активирован условным сигналом в нужное время. Реймонд ни в чем не виноват, он утратил волю, он сам не догадывается о своем предназначении. Гораздо больший страх и отвращение вызывает его мать, вашингтонская карьеристка, пользующаяся бедой, случившейся с сыном, чтобы протолкнуть в президенты своего мужа, сенатора-реакционера. Кончается депрессивный фильм горой трупов и более чем сомнительной победой условного добра над условным злом. Еще один шедевр былых времен — "Маленький большой человек" (Little Big Man, 1970 ****) Артура Пенна, вестерн, ангажированный идеей восстановления исторической справедливости. В конце бунтующих 1960-х годов родился целый поджанр "проиндейского" вестерна: краснокожие превратились из нерасчленимой массы кровожадных дикарей в подлинных героев и жертв американской истории. Фильм построен как серия флэшбеков, воспоминаний 121-летнего Джека Крэбба — это одна из лучших ролей Дастина Хоффмана. Крэбб, усыновленный в возрасте десяти лет шайенами, всю жизнь провел как на лезвии бритвы, на грани между индейской и белой цивилизациями. Работал ассистентом ярмарочного шарлатана, выдавал себя за снайпера, служил разведчиком в войсках генерала Кастера, прежде чем вернуться в родной для него мир индейцев и понять, что Кастер, которому были посвящены многие вестерны, никакой не герой, а кровавый мясник, убийца женщин и детей. Фильм Пенна, порой рассудочный, до сих пор сохранил обаяние идеалистической эпохи, когда режиссеры верили в способность кинематографа корректировать мифы. В последнем киносезоне Голливуд пытается судорожно реанимировать большие мифы фантастического кинематографа: то сводит в поединке Чужого с Хищником, то пытается рассказать, с чего началась эпопея экзорциста, то реанимирует призрака парижской Опера Гарнье. Лучше бы он этого не делал: нет надежнее способа закопать самый увлекательный и завораживающий миф, чем доверить его тупому ремесленнику. Впрочем, француза Питофа, снявшего "Женщину-кошку" (Catwoman, 2004 *), к тупым ремесленникам никак не причислить, его предыдущая работа, "Видок" (2002) — один из самых изобретательных и умных "готических" триллеров в истории кино. Питоф доказал в "Видоке" свой точный визуальный вкус: выстроенный на компьютере Париж 1830 года, казалось, восстал из кошмарных снов художников-романтиков. В "Женщине-кошке" к сомнительным визуальным находкам можно отнести лишь то, что режиссер обрядил прекрасную Хэлли Берри, сыгравшую кошку, в садомазохистскую сбрую. К сюжету придираться нелепо: комикс он комикс и есть. Но в том-то и заключается мастерство постановщика комиксов, чтобы заставить зрителя принять предполагаемые обстоятельства, согласиться с правилами игры. Принять в качестве исходного пункта сказки то, что служащая косметической фирмы раскрыла страшную производственную тайну — потребительницы крема от морщин подсаживаются на него, что на твой героин,— невозможно по причине несоразмерности последующему экранному навороту. В самом деле, стоило ли сводить на экране двух самых соблазнительных, самых волнующих американских актрис, Берри и Шарон Стоун, чтобы скороговоркой пробормотать телегу о роковом креме и заставить их предаваться однообразному и утомительному мордобою.