участие
Вчера президент России Владимир Путин приехал в Министерство по чрезвычайным ситуациям РФ для участия в совещании по ликвидации последствий стихийного бедствия в Юго-Восточной Азии. Специальный корреспондент Ъ АНДРЕЙ Ъ-КОЛЕСНИКОВ отмечает, что президент взялся за ликвидацию последствий цунами, засучив рукава.
Приехав в министерство, президент России сначала зашел в зал оперативной дежурной смены. За полчаса до его прихода замминистра МЧС генерал-полковник Короткин беседовал с одним из своих полковников.
— Ну что вы мне говорите, что в стране все хорошо и все под контролем! Вы что, и президенту то же самое скажете? И нет нигде чрезвычайной ситуации?
— Ну да,— соглашался полковник, мирно сидящий за компьютером.— То же самое. Ситуации-то нет такой.
— И в Петропавловске нет чрезвычайной ситуации? — слишком спокойно спросил Геннадий Короткин.
Чрезвычайная ситуация складывалась в этом зале.— Нет,— беззаботно ответил полковник,— и в Петропавловске.
— А что же там тогда такое?! — разъярился генерал-полковник.
— Там — режим чрезвычайной ситуации,— преувеличенно мягко, как больному, объяснил полковник.
— Да?! Режим?! Воздушного сообщения нет! Автомобильного нет! И это не чрезвычайная ситуация!
— Нет. Это режим чрезвычайной ситуации.— И что мы там делаем сейчас, скажите мне тогда?!
— Вместе со всеми работаем в режиме чрезвычайной ситуации. Готовимся.
— К чему?!
— К чрезвычайной ситуации,— пояснил полковник.
— А я тогда считаю, что вам здесь вообще не место...— тут Геннадий Короткин сделал паузу и мысленно, наверное, посчитал до десяти, чтобы успокоиться.— За этим компьютером!
Полковник начал было нехотя вставать с насиженного (за годы) места.— Пока сидите,— раздраженно сказал ему генерал-полковник.— А когда президент уйдет, пересядете куда-нибудь в угол.
На этом спор можно было бы посчитать исчерпанным, а победу в нем не следовало, по моим представлениям, присуждать никому. Но тут кто-то догадался включить телевизор. По телевизору показывали новости. Как назло, снежная лавина сошла на одну из главных улиц Петропавловска-Камчатского. И на нее опустилась полночь. Геннадий Короткин смотрел на подчиненного с плохо скрываемым торжеством. Не зря он посадил его в угол.
После этого генерал-полковник долго и нервно ходил по комнате и что-то напряженно шептал. Со стороны могло показаться, что он до сих пор так и не может успокоиться. Стоило прислушаться, чтобы понять, что из уст его доносятся какие-то странные цифры. На первый взгляд в них не было никакой закономерности. Всему этому, на мой взгляд, не стоило удивляться. В конце концов, у каждого человека свой способ снимать психологическое напряжение.
Впрочем, когда вошел президент, все разъяснилось. Оказывается, генерал-полковник в последний раз репетировал свой доклад президенту России. Когда он его озвучил, выяснилось, что в голове своей Геннадий Короткин смог удержать поистине огромный объем информации. За какую-то ничтожную минуту перед мысленным взором господина Путина мелькнули, хотел он этого или нет, леса и реки, города и субъекты федерации. Полыхали пожары, из которых спасатели вытаскивали людей, как каштаны из огня; бушевали, в режиме чрезвычайной ситуации, снежные бури; как топоры тонули траулеры. Количество спасенных людей ширилось с каждой секундой, эти люди уже могли образовать какое-нибудь анонимное общество и обмениваться впечатлениями о том, как, теряя сознание, видели внезапный яркий свет в конце черного-черного тоннеля, а потом всякий раз выяснялось, что это не клиническая смерть, а спасатель с фонариком.
В общем, можно было только порадоваться за тех, кто выжил вчера в этом быстро меняющемся безумном мире, тем более что выжили, по самокритичному замечанию генерал-полковника Короткина, далеко не все.
Выслушав доклад генерал-полковника, президент прошел в зал, где все было готово для совещания с ним. Владимир Путин поблагодарил спасателей за то, что они одними из первых в мире оказали помощь азиатским странам и сделали много для того, чтобы природная катастрофа не превратилась в экологическую. Такой риск был все-таки велик, но Минфин России вовремя выделил на эти цели $22 млн.
Цунами, по мнению президента России, заставит всех задуматься, как организована работа по предупреждению катастроф такого рода у нас в стране. Четверть территории России, на которой живут больше 20 млн человек, находится в сейсмоопасной зоне.
Министр по делам ГО и ЧС Сергей Шойгу в общих чертах описал, что именно было сделано лично его министерством. Самолеты его ведомства выполнили пять авиарейсов в район бедствия.
— В результате были возвращены на родину российские туристы,— подчеркнул он,— и граждане других стран, утратившие свои документы.
Больше никто их, надо понимать, вывозить не рисковал.Сергей Шойгу предложил Владимиру Путину при помощи телеэфира поговорить с Александром Иванюком, директором развернутого в Шри-Ланке госпиталя МЧС.
Господин Иванюк, загорелый дядька, пышущий здоровьем, доложил, стоя на зеленой лужайке под нещадно палящим солнцем (вывезенным российским туристам в этот момент могло бы стать обидно, что их рано возвратили на родину), как через госпиталь за время его существования в Шри-Ланке прошло уже больше трех с половиной тысяч человек. Много обращений по поводу заболеваний дыхательных путей. Это настораживало. Имелась в виду, похоже, банальная простуда. Не намекал ли Александр Иванюк на то, что ему надоело тут загорать и что пора сворачивать его дорогостоящий госпиталь, раз он уже лечит тут кашлюнов? И не стоит ли залететь по пути домой все-таки в остывающий Петропавловск-Камчатский? Там ведь тоже бушует ОРЗ.
Впрочем, Александру Иванюку и самому было, надеюсь, понятно, что до тех пор, пока президент России не поговорит с ним и разговор этот не покажут жителям России, господину Иванюку придется лечить простодушных жителей Шри-Ланки от всего, от чего они только пожелают.
Нам тут же показали двух таких жителей. Они стояли рядом с Александром Иванюком и отчего-то хихикали, словно откуда-то из-за кадра их щекотали длинными стеблями ароматной многолетней травы цитронеллы, произрастающей в этих местах.
Правда, в этот момент Владимир Путин еще не закончил разговор с Александром Иванюком.
— Сколько человек работает в госпитале? — спросил Владимир Путин.— З0 человек наших и столько же обслуживающего персонала из местных,— ответил господин Иванюк.
Это ведь не значило, что местных он там уже и за людей не считает?Президент поинтересовался, как наши люди чувствуют себя в этих непростых условиях.
— Личный состав здоров и готов к выполнению поставленных задач,— доложил Александр Иванюк (звания его, к сожалению, не знаю).
— Берегите людей,— попросил Владимир Путин.Его забота о людях была трогательной. Но, как выяснилось, небескорыстной.
— Они нам еще пригодятся,— закончил президент.
Снова в кадре появились два хихикающих шриланкийца.
— Спросите, как они себя чувствуют,— предложил Владимир Путин.— Там есть переводчик.
Один из хихикающих как раз и оказался переводчиком. Тут один шриланкиец опять хихикнул, а другой перевел. Так это они все это время не хихикали, а разговаривали на родном языке!
— Говорит, что хорошо себя чувствует,— перевел переводчик.Владимир Путин кивнул и пожелал ему еще большего здоровья. Тот снова благодарно захихикал.
— Говорит, большое спасибо! — перевел второй шриланкиец.После разговора со Шри-Ланкой участники совещания сосредоточились на внутренних проблемах. Президент Российской академии наук Юрий Осипов в телеграфном стиле доложил о необходимости составления карт сейсмоопасности. Такие карты есть, например, в его регионе, но их масштаб — одна семимиллионная, то есть 1 см на карте соответствует 70 км на местности. Они в определенном смысле бесполезны для прогнозирования землетрясений и цунами.
— Надо делать одну двухтысячную... то есть хотя бы одну двухсоттысячную,— быстро поправился Юрий Осипов.— Это очень серьезная работа. В целом ею никто не занимается.
Ею, как выяснилось, никто не занимается и в частности. Юрия Осипова решительно поддержал академик Лаверов. Он рассказал, что есть такие зоны сейсмологической активности, которые он называет зонами молчания. Это молчание — угрожающее. Зоны страшны тем, что чем дольше они молчат, тем громче потом заговорят.
— Я прошу прощения, Владимир Владимирович,— виновато сказал Николай Лаверов,— что хочу подарить вам атлас цунами (одна семимиллионная.— А. К.).
Атлас был красивый, с цветными картинками. Было за что просить прощения.— Так вот, зоны молчания...— продолжил академик Лаверов.— Все, что касается Камчатки,— это зона молчания.
И он многозначительно помолчал.— Мы написали десятки записок по этому поводу, и никакого ответа,— продолжил академик.
То есть налицо просто заговор молчания.— Беспокоит нас Каспийское море, тоже зона молчания... особенно в связи с тем, что там начинаются новые нефтяные дела... У нас есть своя система предупреждения, в океане волны мчатся со скоростью 700 км в час, но мы успели, мы доложили вам, Сергей Кужугетович, когда началось в Юго-Восточной Азии, но дело было ночью, и за рубежом никого предупредить мы не смогли... За очень небольшие деньги, которые здесь уже озвучивались, мы создадим центр предупреждения, и быстро,— пожал плечами академик Лаверов.
Про этот центр действительно уже говорил господин Шойгу. Очевидно, у него есть планы по организации такого центра на базе его ведомства. Академика Лаверова больше привлекает идея получить все те же очень небольшие деньги (не такие уж, похоже, впрочем, и маленькие), чтобы сделать центр на базе Российской академии наук.
— Еще в 1952 году...— начал начальник Генерального штаба Юрий Балуевский, и стало ясно, что он предсказал цунами в Юго-Восточной Азии раньше всех. Ведь он говорил о своей системе сейсмического контроля за ядерными взрывами.
— Наши станции наблюдали и зафиксировали то, что произошло 26 декабря прошлого года, и передали эту информацию,— продолжил господин Балуевский.
Он не уточнял кому, но было понятно, что человек оказался надежный: дальше она не пошла.
Замминистра иностранных дел Валерий Лощинин доложил, что заинтересованные ведомства готовят дополнительные авиарейсы для доставки пострадавшим муки, без которой не испечь хлеба, и Московская патриархия собрала для пострадавших почти 10 млн рублей, без которых не купить муки. То есть Валерий Лощинин рассказал практически все, что знал сам и что имел право рассказать. Правда, под конец мы услышали, кажется, даже немного больше.
— Помощь мирового сообщества,— добавил он,— оказалась не столь широкой, как рассчитывали пострадавшие.
Имел ли он в виду также и Россию?Владимир Путин уточнил, и тут уже не должно было остаться и сомнений: нет, не имел.
— Надо понимать,— сказал президент,— что многие страны имеют планы финансирования своих фирм, которые собираются строить новые объекты, судьба которых вообще еще не ясна. А мы сосредоточились на прямой помощи пострадавшим.
Тут Юрий Балуевский снова взял слово и произнес фразу, которая должна была окончательно расставить все акценты в этом, как поначалу казалось, деликатном вопросе:
— Мы хотим передать в дар Индонезии развернутый там госпиталь Минобороны, в котором сейчас работают 148 наших врачей и 23 офицера.
Я так понял, что вместе с врачами и офицерами.На самом деле оставить этот госпиталь пострадавшим, конечно, гораздо дешевле, чем эвакуировать домой опять на нескольких "Русланах" (см. справку).
Замминистра природных ресурсов Валентин Степанков (бывший генпрокурор в новой должности возрождается на глазах, как птица Феникс, из пепла), в свою очередь, доложил, что из Грузии тоже регулярно поступает информация о геомагнитных колебаниях (лучше бы оттуда поступала регулярная информация о колебаниях численности чеченских боевиков в Панкисском ущелье).
Закрывая совещание, Владимир Путин пообещал скорректировать планы. Тоже ведь и эта фраза что-нибудь да значит.
— А вы свой госпиталь заберете из Шри-Ланки или оставите? — спросили журналисты у Сергея Шойгу после этого совещания.
— Мы заберем,— уверенно сказал министр.— Он у нас один. Мы два госпиталя и так уже подарили. Один в Афганистане оставили. Сами понимаете, что с ним стало, говорить не буду.
И сколько ни упрашивали, не стал. Но примерно можно себе представить.