В Мариинском театре с аншлагом прошел творческий вечер Дианы Вишневой, посвященный десятилетию творческой деятельности примы-балерины. Отметить эту дату юбиляр пожелала выходом в "Жизели". Партию Альберта вместо обещанного Манюэля Легри станцевал Андриан Фадеев. На вечере присутствовала МАРИЯ РАТАНОВА.
Ожидалось, что партнером Дианы Вишневой в этот вечер будет звезда Парижской оперы Манюэль Легри. Но месье Легри не приехал: как говорят, заболел гриппом. Публику болезнь французского партнера госпожи Вишневой, конечно, расстроила, но не настолько, чтобы испортить праздник. На замену вышел Андриан Фадеев, станцевавший партию Альберта со свойственными ему чистотой и блеском, однако и не более того.
Перед началом спектакля на авансцену вышел режиссер Александр Белинский, рассыпался в комплиментах героине вечера и заметил, что, когда дело касается балета, гораздо приятнее праздновать десятилетний, чем двадцатипятилетний, юбилей.
Некоторые сомнения вызывал только выбор балета. Для жгучей красавицы Вишневой, с ее открытой южной эмоциональностью и склонностью к лидерству на сцене, тонкая пастель старинной "Жизели" вроде бы неподходящий антураж. И роль обреченной пейзанки явно скроена не по ней. Впрочем, если у Вишневой, танцовщицы многогранной, и есть четкое амплуа, то это амплуа бунтарки. Она со времен Вагановского училища не устает доказывать, что отлично может справиться с тем, что на первый взгляд "не по ней".
И все же Вишневой трудно сыграть наивную девочку. Даже в пейзанском наряде, скромно опустив подбородок, то и дело застенчиво прижимая руки к юбке, она выглядит уверенной в себе красоткой. Неудивительно, что первый акт оказался таким неровным. Когда Жизель--Вишнева гадает с Альбертом на ромашке, дуясь на выпадающее "не любит", или мило завидует платью графини Батильды, в ее детскую застенчивость не веришь. Но ощущение непопадания в роль исчезает, как только Вишнева начинает танцевать. Она взлетает в динамичных pas de basque, в пружинящих balance охватывает полсцены. Вихрем проносится в сумасшедших вращениях. Вычерчивает стильные позы, изгибая корпус, как на романтических гравюрах. Благодаря безостановочным полетам и вращениям ее Жизель полна страсти и противоречивых эмоций: от упоения собственной красотой до отчетливого страха перед своей смертельной болезнью. Эта Жизель опьянена счастьем и даже не сразу замечает попытки лесничего Ганса вмешаться в ее роман. В сцене сумасшествия Вишнева играет почти клиническую картину безумия. Волосы косицами ниспадают на лицо, голова клонится вбок, как у марионетки.
Во втором акте Диана Вишнева, надев удлиненный шелковый тюник с эффектом рваного подола и с мягкими шелковыми "крылышками" на предплечьях, копирует облик Жизели--Спесивцевой со знаменитых фотографий 1910-1920-х годов. При этом балерина ломает традиционный рисунок поз, придавая своему танцу остро современный оттенок: изломами корпуса, непривычным прогибом спины в арабесках, волнообразным движением рук. Она копирует даже знаменитый "молитвенный" спесивцевский арабеск, но вносит в свой инфернальный полет мотив "затанцовывания" Альберта. Жизель Вишневой оказывается прямой родственницей Мирты, Повелительницы вилис. Вишнева рисует здесь образ колдуньи, "инферналочки", ведущей диалог с ее горе-пейзанкой из первого акта.
Оказывается, что весь второй акт вместо традиционного "гимна любви" Диана Вишнева играет драматический переход в потусторонний мир и расставание со своим коротким земным счастьем. Но более всего захватывает, конечно, не драматургия образа, а пластический рисунок роли. Нервное трепетание рук и пуантов, чувственный прогиб спины, арабеск с устремленными вперед — будто плывущими по ветру — руками. И если уделом Жизели оказывается бурное переживание своей короткой судьбы, то стихией балерины — воздух. Но главное даже не это, а то, что своим юбилейным спектаклем Диане Вишневой, похоже, удалось утвердить в Мариинке свою роль неутомимой новаторши, которая и классику превращает в экспрессивный современный балет.