Степь, птицы и числа Председателя земного шара

Он предсказал крах Российской Империи в 1917 году и интернет. Председатель земного шара, творянин (это не опечатка), будетлянин, король времени, орнитолог, нумеролог, русский дервиш, но в первую очередь — поэт Велимир Хлебников скончался 28 июня 1922 года в деревне Санталово Новгородской области и был похоронен на кладбище соседней деревни Ручьи. Обозреватель “Ъ” Алексей Алексеев побывал в Калмыкии, на родине Хлебникова, и на XXXIII Хлебниковских чтениях в Ручьях.

«Пел петер дикой степи»

В автобиографической заметке, написанной в 1914 году, Хлебников писал: «Родился 28 октября 1885 в стане монгольских исповедующих Будду кочевников — имя Ханская Ставка, в степи — высохшем дне исчезающего Каспийского моря (море 40 имен)… Жил на Волге, Днепре, Неве, Москве, Горыни» (здесь и далее все даты событий, происшедших до конца января 1918 года, приводятся по старому стилю, более поздних — по новому.— “Ъ”).

А вот другая характеристика места рождения, стихотворная:

Меня окружали степь, цветы, ревучие верблюды,

Круглообразные кибитки,

Моря овец, чьи лица однообразно-худы,

(Огнем крыла пестрящие простор удоды),

Пустыни неба гордые пожитки,

Так дни текли, за ними годы.

Отец, далеких гроза сайгаков,

Стяжал благодарность калмыков.

Порой под охраной надежных казаков

Углублялся в глушь степную караван.

Во времена Российской Империи в состав Астраханской губернии входила административно-территориальная единица под названием Калмыцкая степь. Она делилась на улусы. 8 июля 1885 года кандидат естественных наук, коллежский секретарь, почетный гражданин города Астрахань Владимир Алексеевич Хлебников был назначен на должность попечителя Малодербетовского улуса.

Главная ставка улуса располагалась там, где сейчас находится село Малые Дербеты (Республика Калмыкия).

В Калмыцкой степи Владимир Хлебников проработал шесть лет. За это время у него и его супруги Екатерины, урожденной Вербицкой, родилось трое детей: Виктор (будущий поэт Велимир Хлебников, в 1885 году), Александр (в 1887 году) и Вера (в 1891 году). До переезда в Калмыцкую степь в семье уже было два ребенка — Екатерина (1883 года рождения) и Борис (1884 года рождения).

Жизнь Владимира Хлебникова в Калмыцкой степи не ограничивалась интересами государственной службы. Он интересовался биологией, в особенности орнитологией, разрабатывал программу развития сельского хозяйства Калмыкии. Изучал возможность укрепления песков травами, улучшения снабжения улусов пресной водой за счет подземных запасов, пробовал выращивать в своем улусе леса. Сохранились его записи по этнографии калмыков, буддизму (архив В. А. Хлебникова хранится в национальном музее Республики Калмыкия им. Н. Н. Пальмова).

Хотя Виктор (Велимир) Хлебников прожил в Малодербетовском улусе только первые шесть лет жизни, ему передался интерес отца к калмыцкой культуре и религии.

Вот лишь несколько примеров. В поэме Велимира Хлебникова «Хаджи-Тархан» (старинное название Астрахани, родного города Владимира Хлебникова) в первой строфе упоминается гора Богдо (то есть «святая» в переводе с калмыцкого языка), о которой среди калмыков ходят легенды. В поэме есть такие строки:

Темнеет степь; вдали хурул

Чернеет темной своей кровлей,

И город спит, и мир заснул,

Устав разгулом и торговлей.

Упомянутый хурул, то есть буддийский храм, находился в 6 км от Астрахани, на Калмыцком базаре.

Буддийский храм, но уже другой, упоминается и в незаконченном автобиографическом наброске «Нужно ли начинать рассказ с детства»:

«…и я подумал: но ведь это я, но в другом виде… монгольский мальчик, задумавшийся о судьбах своего народа. А вырезанные из дерева слоны смотрели с ворот хурула. Тогда у меня было поручение достать монгольских кумиров, но я его позорно не выполнил».

Калмыцкие и буддийские мотивы присутствуют в повести «Есир».

Калмыцкое влияние видно не только в стихах и прозе Велимира Хлебникова, но и в «Досках судьбы» — работах над вычисленными поэтом с помощью математики «законами времени».

Биолог и историк науки Василий Бобков в статье «Законы времени Велимира Хлебникова (к выходу в свет "Досок судьбы")» обращал внимание на то, что Владимир Алексеевич Хлебников «серьезно занимался обычаями и историей астраханских калмыков, и неудивительно, что Хлебников с детства знал о зурхачин моди — калмыцких (собственно, тибетских) досках судьбы».

Бобков отмечал, что Хлебников-старший был хорошо знаком и переписывался с этнографом Иродином Житецким. В 1893 году Житецкий опубликовал работу «Очерки быта астраханских калмыков. Этнографический наблюдения 1884—1886 гг.». В одной из глав рассказывается о зурхачи (астрологах), самые знаменитые из которых жили в Малодербетовском улусе. У зурхачи было две основных области деятельности. «Первая область, которую можно назвать математическою, основана на цифрах и их комбинациях и касается вычисления времени… Другая… это область гаданий о счастье, здоровье и будущем спасении людей…» — писал Житецкий. Он привел следующий факт: «У каждого зурхачи, как необходимая принадлежность его специальности, кроме рукописей есть еще доска для вычислений и особенная таблица под именем "тан-шим", в которой сгруппированы все данные для предсказаний. Доска зурхачи делается из крепкого дерева и имеет около 1 аршина длины и вершков 6 ширины; сверху средина выдолблена в палец глубины, так что ее окружает род маленького валика. Зурхачи пишет на ней заостренной палочкой, насыпая предварительно мелкой пыли. Прежде чем начать писать, каждый раз зурхачи совершает символически молитву — ставит и стирает ряд особых знаков по разным направлениям доски».

В Калмыкии чтят память знаменитого земляка. Калмыцкий научный центр Российской академии наук (до 2016 года носил название Калмыцкий институт гуманитарных исследований Российской академии наук, КИГИ РАН) издал два сборника научных статей и материалов, посвященных Хлебникову и его семье — «Велимир Хлебников и Калмыкия» и «Велимир Хлебников: звуки судьбы».

В Малых Дербетах имя Хлебникова носит одна из улиц. При Малодербетовской гимназии имени Бадмаева в 2003 году был создан Литературно-художественный музей Велимира Хлебникова, а рядом с селом, в степи установлен памятник поэту работы уроженца Малых Дербет скульптора Степана Ботиева. В Элисте есть многопрофильная гимназия личностно-ориентированного обучения и воспитания им. Велимира Хлебникова.

«Свидетели: вы, лебеди, дрозды и журавли!»

Кроме интереса к калмыцкой культуре и буддизму Виктор Хлебников перенял от отца любовь к орнитологии. Нет, это слишком сложное слово для маленького мальчика. К птицам.

«После Калмыцкой степи семья жила по службе отца в Волынской губернии, в Подлужном (бывшее имение князей Чарторыйских). Там было приволье: река Горынь, чудный парк, запущенные цветники, всевозможные развалины… Это заставляло работать детское воображение, и Витя упорно утверждал изумленным братьям, что у него свое королевство и каждый день за ним прилетает белый лебедь» (из воспоминаний Веры Хлебниковой, сестры поэта).

В 1895 году новый переезд — в село Помаево Симбирской губернии (в настоящее время — Ульяновская область). В Помаево 6 апреля 1897 года 11-летний Виктор написал свое первое (как минимум самое раннее из сохранившихся) стихотворение — «Птичка в клетке».

Виктор учился в Симбирской гимназии, а после переезда семьи в 1898 году в Казань — в Казанской. Осенью 1903-го поступил в Императорский Казанский университет на математическое отделение физико-математического факультета. 5 ноября, в день 99-й годовщины основания университета, участвовал в студенческой демонстрации, на следующий день был арестован и провел месяц в тюрьме. После выхода на свободу уехал из Казани вместе с другим студентом, Петром Кузнецовым, в село Бурмакино Ярославской губернии. В университет Хлебников отправил бумагу об отчислении.

Памятная табличка на одном из домов села сообщает, что Хлебников жил в Бурмакино, но точные даты его пребывания там неизвестны.

В работе «Слово о числе и наоборот» Хлебников писал: «Законы времени, обещание найти которые было написано мною на березе (в селе Бурмакине, Ярославской губернии) при известии о Цусиме, собирались десять лет». Насчет Цусимы Хлебникова подводит память — судя по датам, в Бурмакино он могу узнать о потоплении 31 марта 1904 года броненосца «Петропавловск».

Летом 1904 года Хлебников восстановился в университете — на естественном отделении физико-математического факультета.

«Кукушка азбуки, в хвое имен закрыта, она печально куковала»

«Еще Резцов отметил присутствие в северной ч. Пермской губ. кукушки со смешанными признаками: C. canorus и С. intermedius Vahl. По-видимому, близкая к пермским переходная особь (с голосом и некоторыми изменениями в окраске — малой кукушки, остальной частью окраски — большой и средними размерами) была добыта 31 мая 1906 г. в Столбищенской удельной даче Казанск. у. Кроме того, довольно часто в разных местах Казанск. у. удавалось слышать голос этой кукушки. Допущению, что птица просто не была замечена раньше, противоречит то, что ее нет, например, в достаточно хорошо изученной Московской губ.».

Это отрывок из первой публикации Виктора (тогда еще не Велимира) Хлебникова — «О нахождении кукушки, близкой к Cuculus Intermedius Vahl., в Казанском у. Каз. губ.». Изначально это был доклад, прочитанный 3 декабря 1906 года на заседании университетского Общества естествоиспытателей.

Кукушка, согласно народному поверью, может подсказать, сколько человеку осталось жить лет. Член-сотрудник общества естествоиспытателей Казанского университета, король страны лебедей Виктор Хлебников тоже это умел.

«Как-то мы шли с Велимиром по улицам Москвы. Он вел отрывочную беседу о временных закономерностях отдельных личностей. Говорил, что ему нужен секундомер для исследования коротких кусков времени перелетов настроений человеческой души. Он сделал такое замечание: "Люди моей задачи часто умирают в 37 лет, мне уже 37 лет"». (Петр Митурич, «Мое знакомство в Велимиром Хлебниковым»).

«Там, где жили свиристели»

С литературными публикациями дела у В. Хлебникова обстояли не так удачно, как со статьей по орнитологии. Максим Горький отверг присланную ему Хлебниковым пьесу. Правда, Виктор хвастался перед сестрой Верой самим фактом ответа.

Классик соцреализма не оценил талант Хлебникова. Понять и оценить поэта смогли другие поэты. 31 марта 1908 года Хлебников послал письмо поэту-символисту Вячеславу Иванову, приложив к нему несколько стихотворений, в том числе одно из самых известных:

Там, где жили свиристели,

Где качались тихо ели,

Пролетели, улетели

Стая легких времирей…

Во время летнего отдыха семьи Хлебниковых в Судаке Виктор знакомится с Ивановым и художником Борисом Григорьевым, а осенью переводится в Санкт-Петербургский университет и переезжает в столицу.

Студент Виктор Хлебников так и не получил диплом о высшем образовании. В сентябре 1908 года в редакции журнала «Весна» он познакомился с поэтом (будущим футуристом) Василием Каменским.

В октябрьском номере «Весны» было опубликовано стихотворение «Искушение грешника», подписанное еще «Виктор Хлебников». Но вскоре его автор станет известен под другим именем, собственного изобретения — Велимир.

Уже на следующий год он будет знаком со всеми молодыми литераторами Санкт-Петербурга, станет частым гостем «Башни из слоновой кости» Вячеслава Иванова, станет называть себя подмастерьем Михаила Кузмина.

От символистов Хлебников перейдет к футуристам (сам он предпочитал вместо «футуристы» говорить «будетляне»).

В мае 1912 года в Херсоне была отпечатана книга Хлебникова «Учитель и ученик. Разговор» (с рисунком Владимира Бурлюка на обложке), первое из трех прижизненных изданий поэта. В книге, построенной по образцу «Диалогов» Платона, Ученик заявлял: «Я искал правила, которому подчинялись народные судьбы. И вот я утверждаю, что года между началами государств кратны 413.

Что 1383 года отделяют паденья государств, гибель свобод.

Что 951 год разделяет великие походы, отраженные неприятелем».

И приводил примеры, в том числе такой:

«Покорению Новгорода и Вятки, 1479 и 1489 гг., отвечают походы в Дакию, 96—106.

Завоеванию Египта в 1250 году соответствует падение Пергамского царства в 133 году.

Половцы завоевали русскую степь в 1093 году, через 1383 года после падения Самниума в 290 году.

Но в 534 году было покорено царство Вандалов; не следует ли ждать в 1917 году падения государства?»

Этот прогноз повторно прозвучал в таблице «Взор на 1917 год», составленной Хлебниковым в конце 1912-го и опубликованной в программном сборнике футуристов «Пощечина общественному вкусу». Список государств с годами их падения завершался такими строчками: «Египет 1517, Иудея 134, Вандалы 534, Некто 1917».

В том, название какого государства скрывается за словом «Некто», у наиболее проницательных читателей вряд ли были сомнения.

В 1914 году выходит его вторая книжка — «Творения».

В дневнике Хлебникова за 1915 год можно увидеть такие записи: «24 октября. Маяковский назвал меня королем русской nоэзии»; «31 декабря. Осип Брик провозгласил тост за короля времени В. Хлебникова».

В конце 1915-го Хлебников основал в Москве «Общество Председателей земного шара» (международное общество деятелей культуры и политики, которое должно было состоять из 317 членов и осуществлять идею мировой гармонии). Одним из Предземшара стал сам поэт.

Под написанным в 1916 году письмом старшей сестре, зубному врачу Екатерине Хлебниковой стоит скромная подпись — «Я, Velimir I, король времени».

В апреле 1916-го Хлебников был призван в армию. Военную службу он ненавидел. В письме к врачу-психиатру Николаю Кульбину жаловался, что из-за пребывания в армии у него умирает чувство языка, в письме матери задавал вопрос: «произойдет или не произойдет убийство поэта (больше — короля поэтов) Аракчеевщиной?» Большую часть военной службы Хлебников провел в госпиталях, больницах, ожидании медкомиссии и отпусках.

«Эй, молодчики-купчики, Ветерок в голове!»

Октябрьский переворот 1917 года Хлебников встретил в Петрограде.

В послереволюционное время он перемещался по развалинам империи и даже за ее пределами: Москва, Астрахань, Харьков, Нижний Новгород, Казань, Ростов, Баку, Дербент, Ростов. Печатал статьи и стихи в самых разных газетах и журналах, подрабатывал кем придется. В Харькове в 1919 году он спасался от призыва в Добровольческую армию Деникина в психиатрической больнице, а в 1920-м в этом городе вышла отдельным изданием его поэма «Ладомир». В апреле 1921 года Хлебников попал в Персию в качестве лектора в составе Персидской Красной армии (Персармии), направленной на помощь повстанцам в провинции Гилян, провозгласившим Персидскую советскую республику. В Персии Хлебников проводил время в компании другого красноармейского агитатора — художника Мечислава Доброковского.

«Хлебников и Доброковский часто сидели или возлежали в какой-либо чайхане, курили терьяк и пили крепкий чай. Доброковский рисовал портреты всем желающим, не торгуясь и даже не спрашивая платы. Заказчики сами клали около "русских дервишей" серебро. Доброковский с поразительным равнодушием так же легко выбрасывал это серебро за терьяк или водку. Он обладал изумительной памятью и очень быстро научился болтать по-персидски. Во время болтовни Доброковского с персами Хлебников, углубившись в себя и беззвучно шевеля губами, обычно молчал и, как мне кажется, именно в это время в его голове зрели строчки будущих стихов.

Такое поведение создало и Хлебникову, и Доброковскому славу "русских дервишей", священных людей» (Алексей Костерин. Русские дервиши).

В июле 1921 года Хлебников вместе с отступающей Персармией вернулся в Баку, к декабрю добрался до Москвы. Жил у Бриков, в общежитии ВХУТЕМАСа, на квартирах знакомых.

«И камни будут надсмехаться над вами, как вы надсмехались надо мной»

Из голодной Москвы Велимир Хлебников хотел уехать в Астрахань, к матери. Художник Петр Митурич предложил ему сначала съездить на две недели в деревню Санталово в Новгородской губернии. Там жила жена Митурича Наталия Звенигородская. Работала учительницей, но у нее была корова, огород — голодать не придется. Муж двоюродной сестры жены оформил Митуричу и Хлебникову документы на бесплатный проезд по железной дороге до станции Боровенка. Вещи Хлебникова занимали два мешка — в одном было белье, в другом рукописи.

Из Москвы Митурич и Хлебников выехали в ночь с 14 на 15 мая 1922 года. Из дневника Петра Митурича:

«14.V. Отбыли из Москвы в деревню. В полночь заняли место в товарном вагоне, сами принесли доски из соседнего вагона и строили нары. Дождь. Холодно. Велимир ежился в своем тулупе и дремал, полулежа на нарах. Раздражали его вновь приходящие пассажиры, требовавшие себе места, неохотно уступал напору.

15.V. Прибыли на ст. Борвенку Н. Ж. Д. 1 в 4 часа. За 8 аршин сатина наняли подводу в Тимофеево. Велимир почти весь путь до второй деревни ехал. Делали привал и ночевали…

16.V. Продолжали путь. Велимир много шел пешком, т. к. лошадь едва тащила наши пожитки. Днем прибыли в Тимофеево к Федору Салынскому, где отдыхали… Наняли новую подводу до Санталова. Велимир почти половину пути ехал на двуколке на вещах, сам правя, но неудачно. Очень часто наезжал на камни и попадал в ямы, так что, наконец, упал с двуколки. Пришлось взять вожжи мне и все время поддерживать двуколку в опасные моменты. К вечеру прибыли в Санталово. Весь путь в 37 верст от Борвенки очень труден».

В Санталово Хлебникова поселили в здании школы — в комнате, предназначенной для учительницы. Первые дни он отдыхал, загорал, отъедался, гулял, собирал грибы и клюкву, ловил рыбу, приводил в порядок рукописи. Но его преследовали приступы малярии. «Лихорадка персидская»,— говорил Хлебников про свою болезнь. Он лечился хиной, черничным отваром, а также муравьиным спиртом, выжатым из собственноручно собранных муравьев. В конце мая стал жаловаться на слабость в ногах. Ему было тяжело стоять, он стал ходить с палкой, потом совсем слег. Врачи из ближайшей больницы в Крестцах не соглашались ехать в Санталово — не их участок.

Из дневника Петра Митурича: «27.V. По просьбе больного парили ноги в кадке с заваром сена… Ноги пухнут… К вечеру чувствует себя очень плохо». На следующий день Хлебникова удалось отвезти в Крестцы и положить в больницу.

1 июня Хлебников пишет последнее в жизни письмо, знакомому врачу-урологу Александру Давыдову:

«Александр Петрович!

Сообщаю Вам как врачу свои медицинские горести.

Я попал на дачу в Новгородскую губернию, станция> Боровенка, село Санталово (40 верст от нее), здесь я шел пешком, спал на земле и лишился ног. Не ходят. Расстройство желудочной службы. Меня поместили в Коростецкую "больницу" Новгор. губ., гор. Коростец, 40 верст от железной дороги.

Хочу поправиться, вернуть дар походки и ехать в Москву и на родину. Как это сделать?»

Правильное название города (в настоящее время поселка) не Коростец, а Крестцы, с ударением на первом слоге. Здание больницы, построенной еще как земская, сохранилось до нашего времени.

Митурич написал три письма — в Москву поэту Сергею Городецкому и сотруднику политотдела 14-й армии Александру Андриевскому (в 1919 году в Харькове Андриевский освободил Хлебникова из психбольницы, где тот скрывался от призыва в деникинскую армию), в Петроград — искусствоведу Николаю Пунину (будущему гражданскому мужу Анны Ахматовой). Но отправить удалось только одно письмо — Пунину. Оно начиналось так:

«Дорогой Николай Николаевич!

Беда большая, Велимир разбит параличом, пока что отнялись у него ноги, парез живота и мочевого пузыря.

Приехал он ко мне в деревню и начал было оправляться от малярии, которая его нещадно две недели трепала в Москве на Пасху, а спустя неделю начался медленный паралич, который уже к 24 маю его окончательно приковал к постели.

Мы его свезли в Крестецкую больницу и там положили. Врач говорит, что его еще можно поставить на ноги, но… Но необходимо следующее: оплата за уход, лечение и содержание больного, т. к. больница переведена на самоснабжение, и потом необходимые медицинские средства…»

Пунин прислал медикаменты, катетер и связался с Москвой, чтобы Хлебникова вывезли из деревни и нашли ему место в больнице.

Из дневника Митурича:

«5.VI. Я в Крестцах. Здоровье Велимира ухудшилось. Температура 39,9. Большая перемена в выражении лица. Состояние душевное мрачное. Ест плохо. Пьет еще больше…

6.VI. Виктору Владимировичу еще хуже. Жар сильный. Пролежни. Сажал его на кровати, подставив за спину табурет. Каждое движение "неприятно". Велимир за все время болезни ни разу не сказал "больно" — говорил "неприятно"…

10.VI. Руками владеет хуже. Движения еще более затруднены. Приподнял повязку: "Гангрена". Всякое движение настолько болезненно, что глаза у Виктора Владимировича вылезали из орбит, выражая ужас, но он не кричал и только дыханием произносил: "ой, ой, ой". "Я путаю бред с явью…" Врач говорит, что дальше держать больного в больнице бесполезно. Сиделка и дворник отказываются хорошо, как это нужно, за ним ухаживать…

22.VI. …Ел очень мало. Язык черный, вспух.

23.VI. Приехала подвода. Я обмыл раны чистой водой и тряпкой. Одели рубашку, жилет, пиджак, шапку, положили на стол и стали заворачивать ноги. Завернули в одеяло и понесли на носилках. Палки носилок привязали крепко веревкой к кузову подводы, под голову положили подушку, накрыли его тулупчиком и тихо двинулись в путь. Ехали медленно и осторожно. При каждом толчке Велимир тихо стонал. Изредка открывал лицо и из-под тулупа щурясь озирался. К вечеру прибыли в Санталово. Вся деревня сбежалась смотреть. Многолюдный говор тревожил Велимира. Я пригласил молодцов помочь осторожно снять Хлебникова и перенести в баню, где мною было сколочено ложе из 11 поперечных досок и двух продольных, а женщинами приготовлены два матраца. На окне стоял желтый кувшин с цветами».

28 июня Митурич записал в дневник: «Велимир ушел с земли в 9 часов 28 июня 1922 года в деревне Санталово Новгородской губернии Крестецкого уезда. Обнажили Велимира обмыть, посадили на ложе. Федосья мыла: "Ну, ты, не пугай меня ночами!…" Одели и понесли в школу. Сделал портрет с мертвого…»

И еще одна цитата, из книги Софии Старкиной «Велимир Хлебников»: «Через два дня после похорон, 1 июля 1922 года, за Хлебниковым из Москвы приехали С. Исаков, художник Н. Пеленкин и врач, чтобы везти его в Москву, в больницу… Распоряжением Троцкого была приготовлена специальная палата в больнице, собраны деньги. Литерный поезд должен был специально остановиться на станции Боровенка, чтобы забрать больного».

«Гоп! Гоп! В небо прыгай, гроб!»

29 июня 1922 года Митурич сделал очередную запись в дневнике: «Похоронили Велимира на погосте в Ручьях в левом углу кладбища у ограды параллельно задней стене между елью и сосной».

В 1960 году прах Велимира Хлебникова был перезахоронен на Новодевичьем кладбище в Москве.

Советско-американский литератор Юрий Дружников в статье «Тайна погоста в Ручьях» пытался доказать, что на самом деле Хлебников так и остался лежать, где лежал, а на Новодевичьем покоится неизвестно кто. Гипотезу потом повторяли в других статьях, весьма аргументированно опровергали или просто игнорировали.

Так или иначе, но у Хлебникова оказалось две могилы, два надгробия — вполне в его духе. И если московская могила легкодоступна, то попасть в те края, где закончился земной путь Председателя земного шара,— задача нетривиальная, особенно если нет собственного автотранспорта: два автобуса в день из Новгорода Великого или такси от ближайших к Ручьям станций Октябрьской железной дороги (Боровенки или Окуловки).

На личной машине можно добраться до Ручьев, а там спросить у любого местного жителя дорогу к кладбищу. В Ручьях, пройдя мимо разрушающейся кладбищенской церкви, похожей на декорацию к фильму «Вий», по протоптанной тропке быстро выходишь к могиле. Надгробный камень работы Вячеслава Клыкова, на лицевой стороне которого изображен мальчик с дудочкой, а на задней высечены строки из стихотворения, написанного Хлебниковым в предпоследний месяц жизни,— «Горе моряку, взявшему неверный угол своей ладьи…» Ни ель, ни сосна не дожили до наших дней, так что сделанная на одном из деревьев (Митурич забыл, на каком именно) надпись «Велимiр 29 VI 22» также не сохранилась.

Сохранилась память. Почти каждый год в день смерти Хлебникова, 28 июня (или в ближайшее к этому дню воскресенье), в доме культуры в Ручьях проходят Хлебниковские чтения. Самые первые состоялись в 1986 году. В тот далекий год стены дома культуры были украшены надписью, смысл которой может не расшифровать молодое поколение: «Труженики села! Все силы и знания на выполнение Продовольственной программы!»

В этом году прошли XXXIII Хлебниковские чтения. Участников и гостей встречали даже не хлебом-солью, а хлебом, солью и молоком. Ведь сказано же было:

Мне мало надо!

Краюшку хлеба

И каплю молока.

Да это небо,

Да эти облака!

Молоко свежее, вкусное и, что самое главное, настоящее. Очень мало похожее на то, что обычно продается в магазинах под этикеткой «Молоко».

На втором этаже дома культуры — музей Хлебникова. Небольшой, но в нем есть не только фотографии, но и подлинники рукописей поэта, рисунки Степана Ботиева, автора памятника Хлебникову в Малых Дербетах. Cам Степан Кимович Ботиев — постоянный участник чтений, почетный представитель «стана монгольских исповедующих Будду кочевников».

Что касается деревни Санталово, то ее уже давно не существует. Умерла. Как многие так называемые бесперспективные деревни. Нет ни школы, в которой Хлебников жил в мае 1922 года, ни баньки, в которой он умер. Там, где они находились, установлены памятные знаки. В речке, на берегу которой стояла баня, стоячая вода. Бобры поставили плотину, обустроили хатку — люди их больше не беспокоят.

Если до Ручьев сложно добраться общественным транспортом, то в Санталово трудно доехать даже на своей машине. С асфальтированной трассы в нескольких километрах от Ручьев нужно свернуть на грунтовую дорогу, а на ней остановиться в правильном месте, чтобы от него дойти по лесу пешком. Памятные знаки отмечены на картах Google, но кто вам сказал, что там работает мобильная связь и интернет? Дорогу знают в музее Хлебникова. В день проведения Хлебниковских чтений Санталово посещают все участники.

В лесу, сквозь который идет тропа к несуществующей деревне, поют птицы. Я, к сожалению, по голосу не смог определить, какие именно. Наверное, времири.

Алексей Алексеев