На сцене Челябинского театра оперы и балета в рамках XIII международного фестиваля «В честь Екатерины Максимовой» Башкирский театр оперы и балета представил балет Родиона Щедрина «Конек-Горбунок» в постановке знаменитого танцовщика Ивана Васильева. Рассказывает Татьяна Кузнецова.
Фото: Андрей Голубев
Фото: Андрей Голубев
Фото: Андрей Голубев
Балет «Конек-Горбунок» по сказке Петра Ершова, который Родион Щедрин сочинил еще студентом консерватории, оказался счастливым для композитора: на репетициях в Большом театре вспыхнул его стремительный роман с Майей Плисецкой — свадьбу сыграли еще до премьеры постановки Александра Радунского, случившейся в 1960 году. Судьба балета тоже оказалась благополучной, в СССР его ставили охотно. В постсоветской России, небогатой на постановки «Конька», лучшей оказалась остроумная версия Алексея Ратманского (2009) в Мариинском театре, успеху которой немало поспособствовал художник Максим Исаев.
Башкирский «Конек-Горбунок» (2019) — тоже плод сотрудничества балетмейстера (Иван Васильев) и художника (Иван Складчиков). Соавторы, решив актуализировать сказку Ершова, слегка переделали либретто. Придумали пролог: Иван — некредитоспособный квартиросъемщик, устроивший вечеринку с девушкой Машей и друзьями Светой Жаровой и Васей Коньковым. Владелец квартиры Спальник хочет квартиранта выселить, отец Маши генерал Царев разгоняет компанию, Ваня засыпает на диване и во сне видит урезанный (без путешествия на дно моря-океана) сюжет ершовской сказки, в героев которой превращаются его друзья и знакомые. В эпилоге генерал возвращается пожать руку проснувшемуся Ване и отдать ему дочь.
Заданный прологом тон легкого стеба художник Складчиков поддержал в костюмах. Ваня в джинсах и майке-алкоголичке. Генерал в штанах с лампасами, кителе с медалями, фуражке с кокардой. Придворный Спальник в китайской черной пижаме с позументами и погонами. Придворный Скоморох в тельняшке с пионерским галстуком и краповом берете. Конек-Горбунок — в шлеме летчика (но с торчащими ушами), штанах цвета хаки и майке «Динамо». Рисованный аванзанавес — дуги полей, тополя как кипарисы, покосившаяся церквуха, горстка изб — нарочито наивный и яркий, под стать плоским сценическим декорациям.
Такую же жизнерадостность обнаружил начинающий хореограф Иван Васильев, энергичный балетный премьер, славный темпераментом и кульбитами в воздухе, которые многие называют «виртуозностью». Все свои знания и умения балетмейстер-танцовщик выдал в первой же вариации Ивана, едва тот успел выгрузить из авоськи упаковки соков и апельсины: большой пируэт, двойные содебаски, козлы по кругу, двойные туры. То же самое (плюс разножки и жете ан турнан) будут делать остальные солисты: и Скоморох, и Спальник, и Конек. Получается не у всех, но в этом капустнике качество танца кажется делом второстепенным.
А вот женщины в «Коньке-Горбунке» не перетруждаются. Поскольку хореографу Васильеву пуантный танец незнаком, то кордебалет у него в основном топчется в па-де-бурре или, разбившись на группы, принимает академические позы. Балеринские партии тоже небогаты, апогей сложности — полтора итальянских фуэте в комбинации с двумя обыкновенными. В дуэтах балетмейстер Васильев уважает силу, а потому непременно вставляет в них ударную верхнюю поддержку — вроде «флажка» или арабеска на вытянутых руках. Иногда герой подхватывает балерин на «бревнышко» с прыжка, как Базиль в «Дон Кихоте», а Скоморох трубит в воображаемый рожок, как Санчо Панса под соответствующий звук оркестра.
Но вообще-то хореограф Васильев к музыке особо не прислушивается, даром что Родион Щедрин в своей юношеской партитуре прописал всю музыкальную драматургию как учили в консерватории: с темами для каждого героя, их взаимодействием, красочной изобразительностью мест действия и даже самих сюжетных перипетий. Музыка (и в этом изрядно преуспел оркестр Башкирской оперы под палочкой Артема Макарова) зримо рисует и лунную ночь в поле, и скачку на Коньке-Горбунке, и глубины моря-океана. Но из-за затянувшегося пролога (отсутствующего у композитора) действие за ней не поспевает. Поэтому, скажем, на грозную тему Кобылицы братья Ивана дерутся из-за рубахи, Конек-Горбунок делает «козлы» на тему ярмарки, совпадает все к лишь финалу — когда Иван и Царь прыгают в котел. К тому же, на беду Ивана-хореографа, его фантазия часто иссякает раньше, чем кончается музыкальный номер. В таких случаях он попросту обрывает танец и уводит героев за кулисы: можно слушать музыку и глазеть на декорации.
С режиссурой постановщик тоже не мудрил, благо нелогичность действия и мизансцен можно списать на сбивчивость сновидений Ивана. Да и пантомима в балете небогата. Доминируют три жеста. Тыканье указательным пальцем в сторону кулис объясняет направление движения; приподнятые ладонями вверх руки означают «че делать-то?», а растопыренные пятерни, обращенные ладонями к партнеру,— «не дрейфь, все будет ок». Так оно и случилось: после «Конька-Горбунка» Иван Васильев стал главным приглашенным хореографом Башкирского театра оперы и балета.