— "Россия-2" — это художественный или политический проект?
— Наша политическая позиция в том, чтобы освободить пространство искусства и человеческих отношений от политики.
— Но почти все участники выставки говорят о политике...— Искусство ставит диагноз, а не зовет на баррикады. Но это не соц-арт. Изменилось не искусство, а контекст. Любое свободное, демократичное, сделанное на интернациональном языке высказывание превратилось в соц-арт или политическую декларацию. Мы просто говорим, что между "Россией-2", где свобода возможна, и "Россией-1" существует невидимая граница. И чем успешнее будет "Россия-1" в построении вертикали власти, тем больше интереса будет вызывать искусство и тем интереснее оно будет. Причем какая-нибудь любовная лирика может быть более эффективным оружием в борьбе этих двух Россий, нежели остроактуальное политическое высказывание. Наша выставка — это начало переговорного процесса с "Россией-1" о расширении жизненного пространства "России-2". Для "России-1" искусство имеет только две задачи: концерт после съезда или увековечение памяти деятелей этой страны. Нужно, чтобы Путин или власть отказались от идеи строить вертикаль в тех сферах, где она невозможна — например, в культуре, где художник Кабаков всегда будет важнее, чем министр Соколов.
— Вы больше не хотите воздействовать на "Россию-1" как политтехнолог?— Я никогда не идентифицировал себя как политтехнолога. А сейчас политика у нас вообще кончилась. Она превратилась в литературу. Последние президентские выборы были какой-то булгаковщиной: исчезающий Рыбкин, охранник в качестве кандидата. Созидательная деятельность ушла из политики и вновь перешла к искусству.