"Полдень с Гауди" (Gaudi Afternoon, 2001 **) Сьюзен Сейдельман — фильм неожиданный, нелепый и трогательный. Госпожа Сейдельман, прославившаяся в свое время фильмом с Мадонной "Тщетные поиски Сьюзен" (Desperately Seeking Susan, 1985), в последние годы находилась в загоне, работая в основном на телевидении. Чувствуя свое изгойство, она сделала совершенно европейский фильм: трудно даже представить, что его автор — американка, пусть даже и "независимая". Проще говоря, Сейдельман попробовала снять "фильм Альмодовара", перепеть его шедевр "Все о моей матери" (Todo sobre mi madre, 1999). Нет никаких оснований сомневаться в искренней симпатии режиссера к Альмодовару, но получилось у нее не объяснение в любви, а почти пародия. К эмансипированной, растрепанной, непрерывно курящей американке-переводчице, корпящей в Барселоне над переводами латиноамериканской дамской прозы, обращается с просьбой помочь в поисках мужа некая гиперсексуальная матрона. У соблазнившейся солидным гонораром бедняжки Кассандры вскоре голова идет кругом. Выясняется, что матрона и не матрона вовсе, а ражий мужик-трансвестит. А муж, которого он-она ищет,— мальчиковатая девушка по имени Боб. Кассандра открывает для себя гей-Барселону, в которой однополые семейные пары точно так же выясняют отношения и бьются за право воспитывать детей после "развода", как и "нормальные" люди. Беда в том, что у Сейдельман визуальный ряд, портретная галерея фриков, если и напоминают о фильмах Альмодовара, то начисто лишены его трагикомической мощи, его монументальности, его иберийского куража. Череду занудных перепалок венчает правильная, но банальная мораль, ради которой не стоило городить весь этот кинематографический огород: все мы люди-человеки, независимо от половой ориентации, детям нужны родители, а одиночество надо преодолевать через любовь к человечеству. Беда еще и в том, что Альмодовару достаточно одной фразы, чтобы выразить возникающие в связи с переменой пола семейные коллизии: "Ну как объяснить сыну, что у его папы сиськи теперь больше, чем у мамы". А Сейдельман размазывает эту формулу в длинный эпизод в полицейском участке, где герои объявляют в розыск ту самую матрону. "Какого роста ваш муж?" — "Ой, ты не помнишь, какого она роста без каблуков?" И так далее. В общем, заслугой Сейдельман, помимо ее желания стать большей испанкой, чем сами испанки, можно признать только то, что она создала новый жанр: "голубое мыло". "Игры джентльменов" (Ladykillers, 2004 **) Этана и Джоэля Коэнов — пожалуй, самый неудачный фильм "звездных" братьев. Загадка их обаяния до сих пор заключалась в том, что они непостижимым образом совмещали ювелирную стилизацию под кинематограф золотого века Голливуда с мрачнейшей экзистенциальной проблематикой бытия-небытия вроде бы реальных, но — в метафизическом плане — несуществующих людей. В "Играх джентльменов" нет и следа этого трагического бурлеска. Это просто-напросто честный, поверхностно осовремененный и не очень смешной ремейк классического образца английского черного юмора, фильма Александра Маккендрика "Убийцы дам" (Ladykillers, 1955), который и сам по себе истерического веселья давно уже не вызывает. Подвал дома респектабельной и набожной дамы (у Коэнов — афроамериканки) арендуют якобы для репетиций четыре выдающих себя за музыкантов охламона-грабителя: приторно-светский "профессор", псевдоджентльмен, молчаливый китаец и отмороженный рэпер. Подвал им нужен, чтобы пробить подземный ход в денежное хранилище казино. Главную комическую нагрузку несут в себе утомительно повторяющиеся эпизоды, в которых хозяйка дома мутузит и ругает бандитов то за грубую лексику, то за курение в доме, а они ведут себя как нашкодившие школьники. Китаец, например, несколько раз повторяет один и тот же фокус: виртуозно заглатывает при появлении леди горящую сигарету, чтобы затем как ни в чем не бывало выплюнуть ее, все еще горящую. Кончается фильм бойней: успешно ограбив казино, подельники пытаются избавиться от разоблачившей их старушки, а заодно объегорить друг друга. Но бабушка в огне не горит и в воде не тонет, в отличие от "убийц леди", которые методично истребляют друг друга, а затем столь же методично сбрасывают с моста на проплывающую под ним баржу с мусором. И даже финальный, вполне коэновский аккорд — найдя оторванный палец одного из душегубов, умный котик аккуратно сбрасывает его с моста вслед за хозяином — вызывает не приступ мрачного и неудержимого смеха, как в иных их фильмах, а только ощущение неловкости.