концерт классика
Британский совет и ему сочувствующие петербургские музыканты отпраздновали в Малом зале филармонии Рождество. В финале концерта из опусов Бенджамина Бриттена запел весь зал. Залу подпела ОЛЬГА Ъ-КОМОК.
Филармоническая идея отметить общезападное Рождество музыкой великого английского классика XX века Бенджамина Бриттена — идея очень здравая. Творчеству Бриттена свойственна особая благорасположенность к слушателю, мелодии Бриттена легки и певучи, инструментальные партии умны и вкусны, музыкальная ткань всегда интересна, хранит массу сюрпризов, которые заставляют встрепенуться самого утомленного слушателя. Более того, Бриттен, писавший много музыки на заказ, для всевозможных фестивалей и чествований, как никто другой, чувствует праздничный нерв и умеет смоделировать подъем чувств, не пережимая и не срываясь в официальный пафос — от этого его самую парадную музыку спасает английская интеллигентная прохлада.
Выбор произведений для торжественного вечера, сделанный художественным руководителем проекта профессором Людмилой Ковнацкой, весьма удачен. Старт был дан юношеским (недавно, кстати, найденным), замечательно мажорным "Юным Аполлоном" для фортепиано, струнного квартета и струнного оркестра. История продолжилась вокальным циклом "Кто эти дети?" для тенора, хора мальчиков и фортепиано. Цикл этот уже исполнялся в филармонии Алексеем Гориболем и хором мальчиков из училища имени Глинки под руководством Владимира Беглецова, однако тенор был новый — и весьма убедительный. Англичанин Эндрю Гудвин со своей тонко нюансированной, а при этом почти театральной декламацией и чистым высоким голосом показался самой настоящей инкарнацией Питера Пирса, для которого Бриттен писал всю жизнь.
Первое отделение стало парадом исполнительских сил: тонкий и чуткий пианист Алексей Гориболь, крайне многообещающий, совсем новый "Один оркестр" под руководством Владислава Песина, не всегда ладный, но неизменно трогательный хор мальчиков, отличный тенор. Во втором отделении все эти силы (плюс пианистка Полина Богданова, плюс органист Михаил Мищенко) сошлись ради российской премьеры кантаты "Святой Николай". Опус, впервые исполненный в 1948 году на торжественном открытии знаменитого бриттеновского фестиваля в его родном Олдборо, посвящен не общеизвестному Санта-Клаусу, но великому святому IX века, епископу ближневосточной Миры, покровителю моряков и детей. Его житие, пересказанное простыми и прочувствованными стихами Эрика Крозье и ровно такой же музыкой Бриттена,— нечто среднее между литургическим действом и концертным сочинением. Точнее, это кантата для общины в самом традиционалистском смысле слова, сочинение и возвышенное, и домашнее, и душеподъемное, и свойское — буквально для всех своих. На мировой премьере кантату исполняли любительские хор и оркестр. В Петербурге за нее взялись профессионалы, однако и для аматеров нашлось дело. Два хорала в "Святом Николае" предназначены для того, чтобы их пели сами слушатели. Ноты были заблаговременно розданы — и зал действительно запел.
Вообще говоря, российский слушатель свободно музицировать в режиме хеппенинга не приучен. Сказываются то ли огрехи государственного музыкального образования, то ли массовая стеснительность, однако полгода назад даже великому Бобби Макферрину не удалось "развести" петербургскую филармоническую публику на подпевки (что он с успехом проделывает всегда и везде). Однако на этот раз едва ли не весь Малый зал встал и по руке потрясенного дирижера вступил — почти стройно, почти вместе, кто как мог, кто как хотел. Эффект получился восхитительный: в пространстве "нормального" академического концерта установилась община, та самая, в которой все свои. А чувство локтя, надо сказать, самое рождественское чувство.