В залах Российской академии художеств открылась выставка "Франсиско Гойя / Сальвадор Дали. Сны разума". Выставка литографий Дали и офортов Гойи из собраний специализирующейся на тиражной графике немецкой галереи "Боттингерхаус" — единственная экспозиция, которой в Москве отметили столетний юбилей испанского сюрреалиста. Рассказывает ИРИНА Ъ-КУЛИК.
Сальвадор Дали сделал свою серию "Сны разума" в 1977 году. К тому моменту сюрреализм из некогда революционного движения окончательно превратился в достояние моды, дизайна и масскульта, а сам семидесятилетний миллионер, по идее, мог полностью посвятить себя заботе о красе собственных знаменитых усов. Собственно говоря, Сальвадор Дали не делал свои "Сны разума" по мотивам прославленных "Капричос", он делал их буквально по офортам Гойи, которые использовал как этакую детскую книжку-раскраску, нарочито наивно заливая сумрачную черно-белую графику нежными пастельными цветами — голубым, розовым и лимонно-желтым. "Сны разума" Дали выглядят даже не сюрреализмом, а поп-артом. Похоже, что прославленный испанец решил взять на вооружение опыт Энди Уорхола, с 1960-х "раскрашивавшего" черно-белые фотографии звезд или газетные снимки автокатастроф.
Впрочем, Сальвадор Дали не ограничился прилежным раскрашиванием офортов, но, подобно шкодливому школьнику, дорисовывающему усы и рожки портретам в учебнике, дополнил "Капричос" собственными фирменными деталями, ненавязчиво пририсовав то тут, то там растекающиеся часы да диковинные костыли. Порой это дорисовывание носит этакий подростково-скабрезный характер: у героев Гойи появляются дополнительные органы в виде недвусмысленно эротических хоботов или они вдруг начинают блевать и испражняться. Иногда сюрреалист несколькими штрихами меняет пространство старых офортов, намечая на заднем плане собственные излюбленные ландшафты, напоминающие бесконечно протяженные театральные подмостки, по которым где-то вдалеке бродят характерные смерчеподобные фигуры. В самых интересных и изобретательных вариантах Дали удалось соединить фрагменты нескольких фигур в новый фантомный персонаж. Так некогда русский заумник Алексей Крученых вычитывал в классических стихах слова-ляпсусы, помимо воли автора образующиеся из слогов двух соседствующих слов.
Впрочем, Сальвадор Дали не пытался выявить тайное безумие офортов Гойи, тем более что в них с избытком хватает безумия явного. "Капричос" невозможно сделать еще более сюрреалистичными, чем они были сами по себе, до вмешательства Дали. Напротив, обработанные Сальвадором Дали картинки выглядят безобиднее и рациональнее, чем оригиналы. Аллегорический смысл гротескных видений Гойи сегодня куда менее внятен, нежели школярский фрейдизм Дали. Кошмары "Капричос" пугают страхом непредставимого, невиданного и сокровенного — кажется, что самое страшное в них осталось неназванным и затаилось в густых черных тенях. К 1970-м годам невиданных страхов почти не осталось, все ужасы были многократно зарисованы, засняты и описаны, все кошмары тщательно занесены в сонники и истолкованы. Сальвадор Дали не оставил на офортах Гойи темных пятен, он высветлил тени и тщательно прорисовал всех чудовищ, которые в них скрывались, выступив в роли психоаналитика Гойи, рационализирующего его визионерство. Так что амбициознейший на первый взгляд проект, в котором один главный испанский безумный гений создает свои вариации на тему другого главного испанского безумного гения, обернулся, в сущности, очаровательной и ни к чему не обязывающей безделицей.