концерт опера
На сцене зала имени Чайковского немецкий дирижер Томас Зандерлинг представил концертное исполнение оперы Бетховена "Фиделио" силами солистов Московского театра имени Станиславского и Немировича-Данченко. Сочетание умного дирижера и качественных солистов оценил СЕРГЕЙ Ъ-ХОДНЕВ.
"Фиделио", как известно, единственная опера Бетховена и, несмотря на такой исключительный статус, исполняется даже в концертном варианте не очень-то часто. Еще сто с небольшим лет назад, когда культ Бетховена-симфониста уже вполне сформировался, о "Фиделио" и критики, и композиторы (скажем, тот же Чайковский) отзывались довольно пренебрежительно. Не нравились им ни "жиденький, отличающийся мещанской сентиментальностью сюжет", ни музыка, "милая, изящная, но не только не соперничающая с симфониями, а значительно уступающая им".
Время все расставляет по местам, и сейчас уже никому не придет в голову всерьез ругать Бетховена за то, что он решился (вернее, согласился) последовать принятым в ту пору условностям оперного театра. До Вагнера с его собственноручными либретто было еще далеко (премьера первой версии "Фиделио" прошла в 1805 году), возможностей проявить особенную разборчивость и капризность тоже не было, и работать ему пришлось с тем либретто, которое наиболее отвечало тогдашней моде. Его первоисточник — "Леонора, или Супружеская любовь" — был пьесой Жана Никола Буйи, в 1798-м положенной на музыку Пьером Гаво. "Мещанская сентиментальность" вкупе с ходульной доблестью и тираноборчеством, которыми это либретто действительно так и дышит, были просто приметой времени. Как и сам сюжет о жене, спасающей заключенного мужа, переодевшись мужчиной,— типичная интрига в духе популярной тогда "оперы спасения".
Вероятно, сейчас можно исполнять "Фиделио" как какую-то забавную диковинку с эдаким иронично-ученым прищуром. Но состав нынешних исполнителей был совершенно не ироничный, хотя по сочетанию своему и своеобразный. Во-первых, певцы из Театра имени Станиславского, которые уже давно не появлялись на концертной сцене с исполнениями именно новых опер, а не опер из покамест замороженного репертуара собственного театра. Во-вторых, сам Томас Зандерлинг, авторитетнейший представитель немецкой музыкальной традиции, которого по его московским концертам знают прежде всего как дирижера-симфониста, а с оперным материалом не знают вовсе. Тем не менее после концерта было очевидно, что для Томаса Зандерлинга "Фиделио" — произведение очень важное. Может быть, отчасти в силу личных обстоятельств. Его отец, легендарный Курт Зандерлинг, эмигрировавший в 1930-е из Германии и ставший советским дирижером, был музыкальным руководителем одной из немногих советских сценических постановок "Фиделио" в Ленинграде.
Впрочем, на самом-то деле Зандерлинг-сын в Германии имеет давно сложившееся реноме известного оперного дирижера, и работа с певцами ему явно не в новинку. По поводу "Фиделио" можно сказать, что тут работе с певцами было уделено явно больше внимания, чем оркестру Московской филармонии, который располагался в этот вечер на сцене. Певцам пришлось не только выучить на языке оригинала вокальные партии. Для концерта сохранили значительную часть разговорных диалогов (в традициях немецкого зингшпиля), которые исполнителям тоже пришлось произносить на немецком, демонстрируя кто как может мастерство актеров-декламаторов. С этим мастерством все было в порядке: легкое полусценическое, полуконцертное актерство певцов отличалось таким изяществом и свежестью, которые даже трудно было предполагать в связи с довольно искусственными перипетиями оперы. А уж Дмитрий Степанович в образе главного злодея дона Пизарро просто весь ушел в сосредоточенную и грозную актерскую игру и чуть не сломал при этом пюпитр. Но, слава богу, ничуть не менее удачным оказался выбор солистов и с точки зрения вокальной картины исполнения. Отличной Леонорой (главная героиня, всю оперу изображающая мнимого юношу Фиделио) оказалась Софья Дымова с ее теплым, чистым, очень по-европейски корректным сопрано — Ариадна в прошлогодней "Ариадне на Наксосе" Мариинского театра, единственная среди исполнителей-вокалистов, кто не относился к солистам Стасика. Глуховатый бас Романа Улыбина казался очень уместным в партии добродушно-тароватого тюремщика Рокко, а Анастасии Бакастовой удачно подошла партия звонкоголосой лирически-сопрановой инженю Марцеллины. Тенор Михаила Вишняка (Флорестан, муж Леоноры) хотя и демонстрировал на верхах диапазона небольшую слабину и слегка "носовую" окраску, все же благодаря эффектной драматической колористике и хорошему вокальному вкусу стал украшением второго действия оперы.
В основном очень точная работа всех певцов и, главное, высокое качество ансамблей, которые для этой оперы категорически важны, позволяют предположить, каким удачным музыкальным руководителем для солистов оказался Томас Зандерлинг, о котором до сих пор в Москве говорили как о руководителе не очень харизматичном и не очень, так сказать, заразительном.