спектакль балет
Мариинский театр после большого перерыва обновил и показал "Спящую красавицу" в редакции Константина Сергеева 1951 года. Восстановили знаменитые декорации и часть костюмов Симона Вирсаладзе. Основные партии исполняли Екатерина Осмолкина (Аврора), Екатерина Кондаурова (Фея сирени), Леонид Сарафанов (Дезире). Но спектакль, пять лет назад переживший сокрушительный удар после реконструкции оригинальной "Спящей" Петипа 1890 года, выглядит скучным пришельцем из советского прошлого, считает МАРИЯ Ъ-РАТАНОВА.
По реконструированной "Спящей красавице" Петипа с ее имперским размахом и символикой уже отбушевали страсти, уже исписаны тонны бумаги критиками мировых балетных столиц. Недавно она даже удостоилась книги, изданной в Йельском университете. О достоинствах "Спящей" Сергеева, дипломатично сохраненной в репертуаре, по словам руководства театра, "из уважения к старшему поколению артистов и педагогов", сказано и написано куда меньше. Но должен же быть какой-то смысл в показе этой модифицированной советской версии рядом с воскресшим из глубины веков во всем своем блеске оригиналом? Вот этот смысл и пытаешься постичь на протяжении четырехчасового спектакля.
Вот он, сине-серый условный придворный интерьер пролога, декорации Симона Вирсаладзе. Только почему-то благородные тона художника при нынешнем возобновлении превратились в густой ультрамарин. Но выход свиты Феи сирени тот же, сергеевский. Теперь особенно заметно, насколько этот пролог далек от Петипа. Незамысловатые перемещения-порхания "сиренек" — от Сергеева, за счет быстрых перебежек динамика сохраняется, но бедность хореографического языка налицо. Вряд ли это можно сопоставить с тем, что выброшено: с архитектурной стройностью величественного ансамбля, которым был славен Петипа, ансамбля в рамке пышного дворцового интерьера. Его хореография говорила о процветании и могуществе королевства, а зловещая фея Карабосс грозила все это уничтожить, умертвив его будущее — маленькую принцессу-наследницу. У Сергеева мерзкая старушонка просто портит людям праздник.
Пять лет назад мы узнали другой спектакль. В нем бьет ключом жизнь, а фрейлины с лютнями и пажи со скрипками составляют живой круг друзей принцессы Авроры. Изумительно одетые в костюмы по эскизам Всеволожского и танцующие простые, ритмичные танцы, они создают культурное поле ее существования. У Сергеева и фрейлины, и пажи, и женихи, и даже Король с Королевой исполняют роли безликих статистов. Аврора танцует точно на голой сцене. Одна балерина должна тянуть на себе весь балет, за вычетом разве что виртуозных вариаций, поставленных Сергеевым для принца Дезире. Унылый академизм даже парад сказок третьего акта сделал совершенно лишним. Классический балет поставлен в холодильник и заморожен.
Когда-то Константин Сергеев сделал, как всем казалось, благое дело. Убрал имперский антураж, который в советские годы мог обернуться приговором спектаклю, убрал пантомиму, которая для обычного зрителя, наверное, и правда выглядела тогда архаичной. И сохранил, по общему мнению, главное — классические вариации и ансамбли Петипа, прежде всего танцы принцессы Авроры. При помощи изящных, пастельных декораций Симона Вирсаладзе поставил цельный лиричный спектакль со своей внятной концепцией. В центре — лирический герой, поэт, бегущий от мрака реальности в мечту. Мечта являлась в образе прекрасной, заколдованной, а потом спасенной принцем Дезире принцессы Авроры. Борьба темных и светлых сил завершалась победой добра. Правда, от балета Чайковского--Петипа эта концепция не оставила камня на камне.
Ситуация, впрочем, для истории искусства типичная: в 1951-м Петипа был просто вынут из своей эпохи и академизирован для прославления другой. Теперь наступила некая третья эпоха, которую интересует реабилитация забытых и искаженных шедевров. А кроме того, за последние пять лет стало ясно, что не только возможен "настоящий" Петипа, а еще и возможно от него дистанцироваться. Проще говоря, вернуть Петипа его времени, его партерному стилю конца XIX века — и спокойно двигаться дальше, танцуя какую угодно неоклассику или модерн. Но театр почему-то упорствует и заставляет нас вновь наслаждаться неизбывным ощущением бедности и блеклости не только 50-х, а и незабываемых 70-х, 80-х годов. Что отнюдь не прибавляет уважения к "старшему поколению артистов и педагогов".