обозреватель
Когда мне приходится общаться с политиками, дипломатами, журналистами из стран ЕС, у меня складывается впечатление, что на повестке дня ЕС нет более острой проблемы, чем вопрос о том, принимать Турцию или нет. При этом большинство из тех, с кем мне доводилось разговаривать, отчетливо проводят одну линию: как бы и Турцию не принимать, и приличия соблюсти.
Я долго пытался понять почему. Ссылки на то, что экономика Турции слаба, а уровень жизни низок, не выдерживают критики. Во-первых, экономика далеко не так слаба — скорее наоборот: вполне способна составить конкуренцию даже лидерам ЕС. А во-вторых, в мае этого года в ЕС была принята целая когорта стран, экономика которых уступает турецкой по большинству параметров. В отношении их подобных возражений не выдвигалось, более того, все они были приняты на ура.
Ссылки на пресловутые "права человека" можно вообще не принимать во внимание: весь опыт современной истории показывает, что к этому аргументу прибегают тогда, когда кому-то от кого-то чего-то очень надо.
Более понятны опасения, связанные с чуждостью культур. Но, во-первых, за последние десятилетия в Европу и без Турции нахлынули сотни тысяч иммигрантов-мусульман, а во-вторых, другую столь же светскую страну в Европе еще надо поискать. Недавние запреты на ношение хиджаба в школах Франции были напрямую позаимствованы у Турции. Так что опасения по поводу "исламизации" Европы в данном случае совершенно беспочвенны.
Чтобы понять идеологические схемы, которые лежат в основании нежелания значительной части Европы принять в свою семью Турцию, надо обратиться к истории. А история показывает, что Евросоюз изначально создавался как некая структура, призванная защитить западнохристианскую цивилизацию от внешних поползновений. Сначала — соглашение об общем рынке угля и стали, затем — Европейское экономическое сообщество, в конце концов — Евросоюз как надгосударственная политическая структура. Если считать, что ЕС — это крепость, исполняющая оборонительные функции, то все понятно: допустить в нее чужаков — значит разрушить оборонительные порядки. И, похоже, такой стереотип мышления все еще довлеет над значительной частью европейских умов.
Но в последние годы объективная логика событий говорит, что концепция, лежащая в основе ЕС, коренным образом изменилась. И дело не только в том, что в Союз вступили две православные страны (Греция и Кипр), а на очереди находятся еще две (Болгария и Румыния). Дело в том, что Евросоюз все отчетливее заявляет о себе как о силе, готовой играть активную наступательную роль и за пределами Европы. И принятие Турции дает ЕС уникальный шанс не просто выйти к границам такого стратегически важного региона, как Ближний Восток, но и дать соседям яркий пример того, как авангард современного мира готов принять в свои ряды всех, невзирая на исторические и цивилизационные различия. И от того, какая тенденция возобладает в умах европейских политиков, зависит не просто вопрос о принятии одной конкретной страны, но и вся стратегия Евросоюза на ближайшие десятилетия.