«Мне жалко его, очень жалко»
Сергей Бодров-старший о своем сыне и своем новом фильме «Дышите свободно»
В прокат вышел фильм Сергея Бодрова-старшего «Дышите свободно» — камерная мелодрама из жизни заик. Главный герой — автослесарь Илья (Евгений Ткачук), который начал заикаться из-за контузии, полученной во время второй чеченской, записывается на курс доктора Черкасовой (Полина Агуреева), где знакомится с бывшей секс-работницей Верой (Полина Пушкарук). История их сложного романа разворачивается на фоне непарадного Петербурга, который хорошо знаком российским зрителям по фильмам Алексея Балабанова (к его фильмографии тут отсылает не только место действия или чеченский бэкграунд главного героя, но и звучащий в исполнении Агуреевой романс «В лунном сиянии снег серебрится…» — музыкальная кода балабановских «Про уродов и людей»). О том, почему именно сейчас Сергей Бодров-старший взялся за самый личный фильм в своей фильмографии, «Зеркале» Тарковского и жизни в Голливуде после 24 февраля режиссер рассказал Константину Шавловскому.
Сергей Бодров
Фото: Екатерина Чеснокова / РИА Новости
Сергей Бодров
Фото: Екатерина Чеснокова / РИА Новости
Насколько история, рассказанная в фильме, автобиографична?
Я действительно лечился от заикания. Правда, это было уже много лет назад. Я пришел к доктору, мы с ней стали разговаривать, и она мне, кстати, сказала: «Я тебя не возьму». Я удивился, спрашиваю — почему. «А ты посмотри, как ты сидишь: нога на ногу. Так люди, которые заикаются, не разговаривают». Тем не менее меня взяли на эти курсы трехмесячные. И действительно произошла любовная история.
А то, что главный герой фильма лечится от заикания, потому что ему не разрешают видеться с сыном, придумано или взято из вашей жизни?
Серега в четыре года начал заикаться, и мне тогда действительно врачи сказали, что месяца два-три-четыре с ребенком лучше не встречаться. И это для меня был такой тяжелый момент, потому что я раньше не очень-то обращал внимание на свое заикание, а тут меня как кипятком ошпарило.
Можно сказать, что это самый личный ваш фильм?
Получается, что так.
Почему вы только сейчас решили его снять?
Я же этот сценарий придумал очень давно, но довести до ума не успевал, захватывали другие истории. В итоге сел за него только на карантине, отправил моему продюсеру и другу Сергею Сельянову, он предложил несколько хороших идей и запустил сценарий в работу. Быстро собрали группу, снимать было легко. Очень помог оператор Костя Эсадзе, вообще с удовольствием вспоминаю свою питерскую команду.
В первом эпизоде узнается хрестоматийный пролог «Зеркала» Тарковского, сеанс гипноза и рефрен: «Я могу говорить». «Зеркало», кстати, тоже очень личный, автобиографичный фильм Тарковского.
Да, и там это очень сильный эпизод, один из самых сильных, наверное, он очень бьет по нервам, по зрителю. И мне просто показалось, что вот так и нужно начать фильм.
«Зеркало», помимо прочего, про преодоление немоты. А что вы преодолевали своим фильмом?
Прежде всего я просто хотел рассказать историю, по жанру это же практически мелодрама. Только ее герои каждый день должны совершать усилия там, где остальным их прикладывать не приходится. Им, например, трудно заказать в ресторане водку, трудно ответить на вопрос: «Как тебя зовут?». Им вообще трудно говорить, и поэтому их тяжело слушать. Это ведь мне просто повезло, что я — сценарист, режиссер и продюсер, и меня должны слушать, несмотря на заикание.
А у людей с заиканием действительно есть какое-то свое братство, как показано в вашем фильме?
В фильме тоже нет никакого братства, они же просто вместе лечатся. Если честно, я вообще не очень люблю людей, которые заикаются (смеется). Так что нет, никакого братства у заик нет.
Вам ваше заикание в жизни сильно мешало?
Не особенно. Оно иногда улучшалось, и было проще разговаривать, но были и срывы какие-то, конечно. Это вообще очень странная вещь: ты сам как бы не обращаешь внимания на свое заикание, привыкаешь к нему и не слышишь его. В молодости, конечно, как у всех, думаю, были проблемы: на экзаменах в институте, когда ты слышишь, что кто-то шепотом там говорит: «Ну куда он лезет, он заикается, куда он…» А ты еще молодой совсем, еще такой неуверенный заика. Потом, когда ты уже встал на ноги, не обращаешь внимания на то, кто там и где шепчется. Можешь, так сказать, уверенно заикаться.
Фото: Студия Глобус; Кинокомпания CTB; Наше Кино
Фото: Студия Глобус; Кинокомпания CTB; Наше Кино
Фото: Студия Глобус; Кинокомпания CTB; Наше Кино
Фото: Студия Глобус; Кинокомпания CTB; Наше Кино
Фото: Студия Глобус; Кинокомпания CTB; Наше Кино
Ваш фильм снят в Петербурге, многие сцены происходят на Васильевском, который очень любил снимать и где жил Алексей Балабанов…
Ну что сейчас говорить о Леше? Он очень талантливый человек. Но мы с ним разные режиссеры…
Главный герой вашего фильма — хороший парень, ветеран чеченской войны, который начал заикаться. И кажется, что вот этот образ — прямая отсылка к образу Данилы Багрова.
Нет. Думаю, что нет. Честно, я вообще об этом не думал.
После 24 февраля в социальных сетях слова из архивного интервью вашего сына «своих не бросаем» стали хештегом сторонников «специальной операции» российских войск в Украине. Как лично вы к этому относитесь?
Мне кажется, что это неприлично. Сереги давно уже нету, разговаривать он не может, а за него кто-то что-то там болтает. И относиться я могу к этому только с болью. Мне жалко его, очень жалко.
Ваш фильм называется «Дышите свободно», и в России он выходит в момент, когда свободно дышать стало довольно трудно, а говорить — еще труднее.
Когда я его снимал, я, конечно, думал совсем не об этом. Но сейчас это действительно так.
Главную женскую роль в фильме должна была сыграть Оля Бодрова, которая в прошлом году получила приз «Кинотавра» за лучшую женскую роль в фильме Николая Хомерики «Море волнуется раз». Не жалеете, что не сложилось?
Я очень люблю внучку Олю, но сложилось иначе, и я очень рад, что роль Веры сыграла в итоге Полина Пушкарук. Она опытнее Оли, и она принесла в эту роль очень многое, очень точно все сделала. Мы с ней очень подружились, она, мне кажется, мощная актриса.
Если бы эту роль сыграла Оля, можно было бы говорить о семейной традиции, потому что своего сына вы начали снимать очень рано, с фильма «СЭР».
Да, и я очень хочу с Олей поработать, просто сейчас не сложилось. А теперь очень сложно загадывать, как и что сложится. Но желание осталось.
Как ваша жизнь — российского режиссера, живущего в Лос-Анджелесе,— изменилась после 24 февраля?
В моей профессиональной деятельности пока особенных изменений я не вижу. Но, конечно, она изменилась. То, что происходит сейчас, мне сложно как-то объяснить. И, честно сказать, с этим очень сложно жить.
У вас были в разработке голливудские проекты, что с ними сейчас?
У нас с Александром Роднянским большой телевизионный проект, восемь серий о Чингисхане.
Он не остановился?
Нет, там подключился Fox, сейчас Роднянский должен приехать сюда и должна начаться большая работа. Еще у меня есть несколько проектов, один — такой долгий, залежавшийся, но я его очень люблю — это «Самсон» по роману Зеэва Жаботинского «Самсон и Далила». Мы думали делать фильм, а сейчас решили, что это тоже будет сериал. Это очень хорошая история, я люблю эту книжку, и, в общем, Жаботинский — очень интересный человек.
У фильма «Дышите свободно» помимо российского проката будет какая-то международная судьба?
Неизвестно. Насколько я понимаю, российским картинам выйти в большой какой-то мир сейчас будет очень сложно. Даже очень хорошим картинам будет непросто.
Подписывайтесь на канал Weekend в Telegram