Кандидат от правой партии «Национальное объединение» Марин Ле Пен заявила, что снова поучаствует в выборах во Франции — уже в середине июня. Речь идет о парламентском голосовании, которое пройдет в два тура — 12 и 19 июня. Впервые в Национальное собрание Ле Пен попала в 2017 году после своего проигрыша Эмманюэлю Макрону. При этом 24 апреля действующий лидер Франции избрался на второй срок, вновь обогнав ультраправую конкурентку. Правда, теперь разрыв составил не 32%, а всего 17%. Обозреватель “Ъ” Максим Юсин задумался о том, как повлияет победа Макрона и предстоящие выборы в Национальное собрание на российско-французские отношения.
Фото: Геннадий Гуляев, Коммерсантъ
Фото: Геннадий Гуляев, Коммерсантъ
На первый взгляд может показаться, что президентские выборы во Франции стали триумфальными для Эмманюэля Макрона. Как и пять лет назад, он уверенно опередил свою соперницу по второму туру Марин Ле Пен, не оставив ей никаких шансов. Получил восторженные телеграммы, посты в Twitter и телефонные звонки от западных коллег. Для них, коллег и союзников, победа Ле Пен стала бы геополитическим кошмаром, сопоставимым с британским Brexit или избранием на пост президента США несистемного Дональда Трампа. Макрон избавил их от этого кошмара. Но для самого французского лидера наиболее сложный период, возможно, только начинается.
Политическая система в стране устроена так, что практически сразу после президентских выборов следуют еще одни — парламентские. В этом году разница всего полтора месяца. Первый тур намечен уже на 12 июня, второй — на 19. Обычно столь короткая пауза делала выборы в Национальное собрание, по сути, продолжением президентских. И тот, кто только что победил в борьбе за Елисейский дворец, по инерции вытягивал своих однопартийцев и на голосовании в парламент. Тем более что проходит оно в два тура по мажоритарному принципу — очень неудобная схема для несистемных партий. Поэтому та же Ле Пен, получив пять лет назад 34% голосов на президентских выборах и теоретически имевшая шансы претендовать на треть депутатских мест, в итоге получила для своих сторонников лишь восемь мандатов из 577.
Французская политическая система умело отсеивает тех, кто считается маргиналами — у них мало шансов пройти сито второго тура в мажоритарных округах.
Казалось бы, нечто подобное должно повториться и на сей раз. Но именно сейчас у многих французских аналитиков такой уверенности нет. Дело в том, что электорат поделился на три части. Помимо крайне правой Ле Пен, очень уверенно выступил еще один убежденный противник Макрона — ультралевый Жан-Люк Меланшон, получивший в первом туре 22%. То есть в общей сложности две трети французов категорически не приемлют действующего президента — как на левом, так и на правом фланге. Причем многие избиратели Меланшона, невзирая на его призывы ни в коем случае не голосовать за Ле Пен, во втором туре поддержали именно ее. Наиболее наглядно это проявилось в заморских департаментах Мартиника, Гваделупа, Реюньон и так далее.
Накануне парламентских выборов это очень тревожная тенденция для Макрона. В нынешнем составе парламента благодаря союзникам он имеет большинство, но нет уверенности, что в июне расклад окажется столь же благоприятным. Какой вариант наиболее приемлем для Кремля? Как ни парадоксально, для Москвы потеря Макроном контроля над парламентом — не самый желательный сценарий. Ей сегодня более выгодна стабильная Франция с эффективно действующей властной вертикалью, с парламентом и правительством, которые будут контролироваться президентом, а не выступать против него.
В этом случае Макрон станет главным европейским тяжеловесом, заставив партнеров по ЕС прислушиваться к мнению Парижа. А французский лидер, напомним, выступает за продолжение диалога с Кремлем, отказывается называть события на Украине геноцидом и заявляет, что не станет, в отличие от Джо Байдена, допускать личных оскорблений Владимира Путина и сжигать мосты. На фоне остальных западных политиков Макрон остается одним из последних сторонников умеренного и взвешенного подхода. Поэтому чем меньше сегодня в Париже неопределенности и хаоса, чем стабильнее политическая система, тем больше шансов на восстановление — хотя бы частичное — отношений между Россией и Францией. А потом, возможно, и с Европой.