В Театре Луны закончил свою работу четвертый фестиваль российских театров танца ЦЕХ. В продукции "цеховиков" ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА обнаружила стоящие вещи.
Фестиваль ЦЕХ прошел при поддержке Фонда Форда и французской кофейной компании Carte Noire.
Смотр новых работ российских альтернативщиков, руководимый Александром Пепеляевым, хореографом и главой труппы "Кинетик", собрал этой зимой рекордное количество зрителей: и на Основной, и на Малой сцене Театра Луны представления шли с аншлагом. Повышенный спрос на современный танец ЦЕХ постарался удовлетворить: тринадцать трупп и групп из семи городов показали за пять дней семнадцать спектаклей и проектов. Фестивальная груда "цеховой" продукции обычно похожа на барахолку: чтобы отрыть действительно ценную вещицу, нужно перекопать гору секонд-хенда. На сей раз занимательно выглядели даже откровенно кустарные изделия: переболев западными техниками, русские альтернативщики вплотную занялись внутренними проблемами.
Вновь оживился соц-арт. Главные его представители, екатеринбургские "Киплинги", вернулись к изучению частной жизни советско-российских граждан. В спектакле Натальи Левченко "Не Жизель" пять нелепых теток, бессвязно бормоча про талии и шмотки, пытаются заглушить одиночество ожесточенной борьбой с собственной природой. Их библия — сериалы и женские журналы, фитнес-клубы — панацея от бед. Задумано хлестко: массаж под арию тореодора, тестирование кремов под "Хабанеру", бег трусцой под "Драку табачниц". А поставлено без фантазии: много необязательной суеты, повторов, грубого комикования и нечеткости в исполнении. Впрочем, драматичный и крепко сколоченный финальный монолог одной из жертв моды позволяет завершить самодеятельную пародию на высокой социальной ноте.
Соц-артом политическим занялась челябинская "Колония нестрогого танца". Проект Владимира Голубева "Почему не пришел..." — столь яростный памфлет на застойные времена, что очевидно: автор метит в день сегодняшний. Восемь половозрелых девчушек в пионерских галстуках курят самокрутки, штудируют "Камасутру" и томятся неизбытой девственностью под убаюкивающее брежневское бормотание про высокую роль идеологически правильного искусства. Однако, по горькому прозрению автора, энергию застоявшегося молодняка легко направить в нужное русло: под бодряцкие марши девчонки охотно строятся в многофигурные пирамиды и готовы на самые бессмысленные телодвижения, было бы приказано.
Образчик пластического минимализма, чрезвычайно редкого на отечественной сцене, показала группа "Море Лаптевых". В девятиминутном дуэте "Если бы" хореограф Ксения Петренко с помощью древнего канцелярского стола, лаконичных жестов, точных мизансцен и красноречивых пауз умудрилась рассказать полноценную love story во всем богатстве ее перипетий — от враждебной настороженности к полному доверию. Пластическое самоограничение автора выглядит тем более разумным и достойным, что изысками современных западных техник исполнители явно не владеют.
На фоне наивных коллег-кустарей челябинский Театр современного танца Ольги Поны, неоднократный лауреат "Золотой маски", выглядит мэтром: в спектакле с завлекательным названием "Знает ли жизнь английская королева?" стройная композиция, безукоризненное исполнение, продуманный светодизайн. Действие выстраивается вокруг двухъярусной спортивной конструкции — затейливого смешения турников, лесенок, петель, ремней. Из этой постройки хореограф выжимает максимум эффектов — девять обоеполых танцовщиков делают всевозможные сальто, шпагаты, перевороты, стоят на мостиках и прыгают рыбкой со второго яруса. Перемены темпоритма (то напряженно-рваного, то замедленно-плавного) и калейдоскоп многофигурных построений сообщают этим акробатическим штудиям завораживающую красоту абстракции. Впрочем, Ольга Пона, любимица иностранных импресарио,— признанный певец российской глубинки и не спешит отказаться от выигрышной темы. Ее танцовщики продолжают изображать лоховатых парней, даже повиснув вниз головой, а танцовщицы не выходят из образа гордых провинциалок и растянувшись в шпагате. В финале Ольга Пона применяет испытанный ход — запускает фильм, стилизованный под документальный. Нарезку из русских полей, грязного месива дорог, морщинистых старух и щей, хлебаемых деревянными ложками, заграница очень любит.
На "цеховой" выставке достижений отдельным экспонатом выглядел проект московских "ПО.В.С.ТАНЦЕВ" — вольного содружества исполнителей-хореографов. Из трех их монологов, умело балансирующих на тонкой грани танца и театра, лучшим оказался "Ключ", поставленный Альбертом Альбертом для своей жены Александры Конниковой. Это соло — почти клинический по точности портрет женщины-девочки, оставшейся наедине с собой. Зигмунд Фрейд был бы доволен: зафиксированы мельчайшие движения-оговорки, самые тайные и неосознанные желания выползли наружу в бесстыдной пластической наготе. Отважная танцовщица обладает редким даром трагической клоунессы: смачно чавкая, она пожирает грушу и корчит презабавные рожи в воображаемое зеркало; утробно рычит и косолапо загребает шаткими ножками; мучительно-сладострастно трется о кресло и обольщает воображаемого мужчину жалким подобием танго. Но за комической нелепостью ее героини сквозит такая ранимость, тоска одиночества и боязнь самой себя, что хохот публики то и дело сменяется гробовой тишиной: актриса заглатывает зал так же легко, как ту самую грушу, заставляя зрителей проживать все сломы настроений своей героини.