"Я не борец, просто очень хочется работать!"

переформатирование

Вчера журналист Леонид Парфенов был представлен руководству редакции журнала "Русский Newsweek", главным редактором он был назначен в конце прошлой недели (о этом Ъ писал вчера). О том, почему телеведущий принял это предложение и почему его больше не зовут на телевидение, ЛЕОНИД ПАРФЕНОВ рассказал обозревателю Ъ АРИНЕ Ъ-БОРОДИНОЙ.

— Ваше согласие возглавить русскую версию журнала Newsweek — это от безысходности?

— Только отчасти. Потому что все 20 лет работы на телевидении все, что я делал, всегда представлял в двух видах — печатном и телевизионном. Для меня между двумя этими профессиональными сторонами нет противоречия. Я всегда легко представлял, что бы я делал, если бы только писал и не было телевизионной картинки. Я представлял, какими могли бы быть иллюстрации и какая колонка текста была бы справа, а что-то могло быть на целый разворот... Так что новая моя работа для меня профессиональный труд более или менее понятный. При всей разнице того, что называется "ящик", и того, что называется "принт", все-таки самое главное — это возможность диалога с сегодняшней аудиторией. С определенным настроением, интонацией и балансом тем: в случае с "Намедни" в рамках одного выпуска и внутри одного журнала — в случае с Newsweek. Еженедельный журнал для меня и понятный трудовой ритм, и понятный тип создаваемого журналистского продукта.

— Когда вы получили предложение стать главным редактором Newsweek? Или это была ваша инициатива?

— Все это время вы надеялись, что получите возможность вернуться в эфир российских телеканалов?

— Я и не собираюсь отказываться от работы на телевидении. Но с сентября я перестал надеяться на постоянную работу на какую-то телекорпорацию.

— Во-первых, конечно, Беслан. А во-вторых, начался телевизионный сезон, и все то, что хотелось генеральным директорам соответствующих каналов сделать в сезоне, нужно было решить еще раньше. Но не решились.

— Когда в июне вас уволили с НТВ, через какое-то время вы сказали, что в новом сезоне надеетесь появиться в эфире на другом канале. Почти сразу все заговорили о "Первом". Знаю, что на канале всерьез обсуждался и индивидуальный формат, и совместный с Владимиром Познером. Понятно, что гендиректор "Первого канала" Константин Эрнст не мог дать согласия на этот проект, не заручившись поддержкой Кремля. Но в итоге все-таки не сложилось. Почему вы стали так опасны для "Первого канала"?

— Да. Мы сидели втроем у меня дома 20 июня (Леонид Парфенов был уволен с НТВ 2 июня.—Ъ). Мы с Владимиром Владимировичем Познером, каждый чего-то добившийся в своем жанре, придумали, как эти жанры синтезировать. Первоначально предложения были у Познера, потом мои. Вместе мы чего-то сложили и, как еще с йордановских времен (Борис Йордан — бывший гендиректор НТВ.—Ъ) меня приучили, подготовили презентацию, где все по полочкам было разложено. Написали. И вот мы решаем, что этот еженедельный общественно-политический проект является новым телевизионным форматом. Заказываются декорации, логотип программы — масса всего. И потом это не делается. А этого очень хотел гендиректор канала, и я очень хотел, и Познер. Если мы трое очень этого хотели, но это не получилось, то мне в конце концов не важно почему. Мне просто стало понятно, что в сфере общественно-политического вещания профессиональные соображения, увы, не являются главными.

— Нет, мы оба надеемся, что когда-то это сотрудничество все-таки состоится. Но одна замечательная форма совместной работы, явно свидетельствующая о застойности времен, у нас сейчас есть. Я делаю сериал о 150-летии Крымской войны, а Владимир Владимирович дает мне поэтические консультации: "Коллега, обратите внимание: эту балладу Теннисон написал в 1854 году, то есть сразу по горячим следам..." Потом я говорю, как это важно и интересно, и нахожу один русский перевод, и уже у него уточняю: "А как ритмика стиха передана?" В воскресенье показывал Владимиру Владимировичу смонтированный стихотворный материал, и он его одобрил.

— Я говорю о том, что есть. Я чрезвычайно признателен и Владимиру Владимировичу, и Константину Львовичу, что мы хоть какое-то время позанимались этой зарядкой для хвоста. По крайней мере, что-то придумано и когда-то это пригодится. Я не борец, просто очень хочется работать! Я даже за эту форму бумажного телевидения коллегам благодарен.

— Но у вас был еще один вариант вернуться в эфир — на канале СТС. Насколько я знаю, Михаил Фридман и Петр Авен, руководители "Альфа-групп", которая является одним из главных акционеров СТС, почти сразу после вашего увольнения сделали вам предложение. Были такие разговоры и с гендиректором СТС Александром Роднянским еще и в начале 2003 года, когда вы ушли в длительный отпуск после увольнения Бориса Йордана. Но еще тогда глава "Альфа-групп" господин Фридман говорил, что не хочет, чтобы ему звонили из Кремля,— это, видимо, и сыграло ключевую роль при принятии решения. Что же они все сначала зовут, а потом бегут от вас как от чумы?

— Не знаю, да это и не важно. Я пытался придумать новый формат. Даже "Намедни", если бы программа осталась, мы хотели принципиально менять. И декорации, и манеру ведения, и весь второй блок программы. После увольнения я написал другому каналу короткую бумажку о новом формате, рассчитанном на пятидневный эфир. А до длинной бумажки, которая тоже была у меня готова, уже дело и не дошло. Ну не срослось. Я из всех этих историй могу делать только один вывод: если генеральный директор канала просит меня что-то для него приготовить, и я это готовлю, и гендиректор с восторгом это одобряет, и мы дальше обсуждаем какие-то подробности, но потом это не получается, значит, в итоге тут одинаково бесправны и я, российский безработный, и могущественный генеральный директор. В других зонах эфира, таких как сериалы, как "Кривое зеркало", каналы вполне конкурентны. Но, увы, я не Петросян и не Задорнов, я работал в том жанре, который не является конкурентным.

— Но на НТВ после вашего увольнения ниша итоговой программы до сих пор свободна. И это единственный канал, куда вас до сих пор не зовут.

— С НТВ были какие-то невнятные сигналы. Но профессиональные соображения и здесь не являются главными. Да, у них в воскресенье вечером в эфире гуляет сквозняк. Да, они перепробовали всех, кто потенциально мог бы это делать на НТВ, и перебрали уже всю телефонную книгу Москвы. У меня нет ни к кому претензий, потому что все в этой ситуации сделали все, что могли.

— А если бы на телевидение вас все-таки позвали? Вы сами-то, учитывая нынешнюю политическую ситуацию, представляете, как бы вы делали итоговый общественно-политический формат?

— Я, конечно, смотрел телевизор. И понимал, как освещают на телевидении Беслан, и ситуацию в Карачаево-Черкесии, и голосование в Абхазии, и на Украине, в особенности перед первым туром. Не знаю, какими в этом случае были бы "Намедни". По-моему, в большинстве случаев все профессиональные критерии были забыты, и то, что передавалось в эфир, не является ни информацией, ни журналистикой, а какой-то партполитработой. И когда из Беслана на НТВ прорвался в эфир "невыключенный" выкрик корреспондента "П...ц!" — это была единственная достоверная информация.

— Создается ощущение, что вы приняли предложение стать главным редактором Newsweek для того, чтобы пересидеть нынешние времена... И еще один момент. Вы теперь не безработный, да еще и возглавляете крупный международный журнал, и для теленачальников теперь не так рискованно приглашать вас на работу по совместительству.

— В качестве внештатника я готов работать на телевидении. У нас даже федеральный министр был телеведущим. Но никаких конкретных планов у меня нет. Есть разовые проекты, но они не связаны с актуальной журналистикой. А в нынешней моей работе есть только одна задача — постараться освоить опыт создания актуального, модного продукта, отвечающего сегодняшним представлениям публики об этом.

— И ощущения, что, став главным редактором журнала Newsweek, вы будете заниматься не своим делом, у вас нет?

— Как говорит ваш коллега и мой друг Андрей Колесников: "А страха нет". Для меня самое главное в профессии — просто работать русским журналистом. Я даже не знаю английского языка, хотя "Коммерсантъ" и написал, что я им владею. Это по меньшей мере нелепо, что главный редактор русского Newsweek не владеет английским. Но это лишнее свидетельство того, что для меня важнее в названии журнала слово "русский".