визит литература
В Москву приехал французский писатель Фредерик Бегбедер представлять свой новый роман "The Windows on the World". В Европе за ним закрепился имидж скандалиста и провокатора. На взгляд АЛЕКСАНДРЫ Ъ-СИМОНЕНКО, российскую публику Фредерик Бегбедер может шокировать только своей возведенной в культ непринужденностью.
Это уже второй визит в Москву автора провокационных бестселлеров "Любовь длится три года", "99 франков", "Воспоминания сбрендившего молодого человека", "Каникулы в коме". Фредерик Бегбедер пишет романы в свободное от основной работы время, а работает он литературным критиком, журналистом, редактором и много кем еще. По его собственным словам, романы он пишет тогда, когда ему надо порвать с каким-то отрезком своей жизни. В "Любовь длится три года" он покончил со своим прежним браком, в "99 франков" поставил крест на рекламном бизнесе, в котором долго и успешно работал. Решительность, с которой он рвет с прошлым, сообщает его творчеству дух подростковой революционности, и на романы обрушивается град язвительной критики и литературных премий. В своем последнем романе "The Windows on the World" Фредерик Бегбедер рассказывает о последних минутах жизни тех, кто оказался 11 сентября 2001 года в одной из нью-йоркских башен-близнецов.
В первый день своего визита Фредерик Бегбедер прочитал лекцию во Французском культурном центре. Несмотря на то что писатель приехал в Москву презентовать "The Windows on the World", о романе он почти не говорил. Господин Бегбедер заметил только, что это "книга, которой удалось попасть туда, откуда никто не вернулся живым". Лекция же скромно называлась "Зачем писать в современном мире, или Война изображения и текста". "Писать и читать сегодня — странные, болезненные занятия. Вы, читатели, даже не представляете себе, какая вы редкость и насколько вы важны",— с ходу пошел в атаку господин Бегбедер. В целом лекция могла бы превратиться в программный манифест антиглобалиста и борца с ценностями общества капитала, если бы не чарующая непринужденность оратора. Вскользь он прошелся по главным соперникам современных писателей, телевидению и рекламе, которые "продают место в мозгах зрителей компании Coca-Cola". Двумя бесхитростными фразами определил неопределимое: "Демократия — это когда вы можете сказать, что демократия — дерьмо" и "Читать — значит иметь возможность мечтать о чем-то ином, кроме мебели IKEA". Выслушав вопрос, считает ли он себя пророком нового времени, Фредерик Бегбедер откинулся в кресле, состроил глубокомысленную мину и неожиданно выпалил: "Почему бы и нет?! У меня такая трансцендентная харизма, нельзя устоять, особенно это касается девушек". Без малейшего затруднения ответил на провокационный вопрос, чем, собственно, продукт его творчества отличается от продукта IKEA: "Во-первых, моя книга — продукт готовый, а мебель IKEA — нет; во-вторых, книга — это продукт, который сомневается в своем качестве, а кровать не сомневается".
В общении ему, как и в книгах, удается в полной мере воплощать то, что сам он называет главными достоинствами французов,— легкость и поверхностность: "Легкость не такое простое понятие, как кажется; легкость нелегка, вопрос в том, готовы ли мы умереть за легкость". Если соединить эту фразу с его словами о том, что единственное, во что он верит,— это литература, то вопрос о современном пророке начинает казаться не таким уж бессмысленным. Фредерик Бегбедер выступает в амплуа эдакой жертвы системы, которая знает, что система ее перемалывает, говорить об этом не стесняется и поэтому жертвой быть перестает. Девушка из зала: "Можно ли купить ваши книги на французском в Москве?" Фредерик Бегбедер: "Лучший вопрос за вечер!"