презентация балет
В "Новой опере" состоялся концерт-презентация в честь фотоальбома, посвященного Майе Плисецкой. По мнению ТАТЬЯНЫ Ъ-КУЗНЕЦОВОЙ, не в поводе дело, а в возможности еще раз увидеть танцующую Плисецкую.
К организации концерта и к изданию фотокниги приложил руку благотворительный Фонд имени Мариса Лиепы. И, надо сказать, никогда и ни к чему он не прикладывал ее столь толково. Фолиант в черном стильном супере (Майя Плисецкая в длинном боа, похожем на пушистую веревку гламурной виселицы,— блистательная роль "Безумной из Шайо") выпущен издательством "Август Борг" при содействии Федерального агентства по культуре и кинематографии тиражом 1000 экземпляров. Среди 300 фотографий, собранных по всему миру инициатором издания Валерием Головицером,— раритеты, неведомые и героине альбома.
Виновница торжества собиралась проскользнуть на свое место в зале незамеченной — в темноте из-за кулис. Не вышло: софит выхватил Майю Плисецкую еще на мостике через оркестровую яму, отсек от нее Родиона Щедрина и пригвоздил к пятачку перед первыми рядами кресел. Минут пять были видны только кисти ее рук, пляшущие в луче,— фирменными "ручными" поклонами Майя Плисецкая отвечала на стоячую овацию зала.
Режиссер концерта Андрис Лиепа, взявший на себя обязанности конферансье, проявил чудеса самоограничения: вопреки обыкновению, был динамичен, не говорил пошлостей и составил корректную программу из четырех номеров. Чужеродной выглядела только "Королева" в исполнении Марчеллы Солтан из театра "ЧерноеНЕБОбелое": пригвожденная к полу и затянутая в черное женщина-мим слишком долго играла бескостным туловищем и блестящими шарами, изображая некую зловещую шахматную фигуру. Хореографию Ролана Пети, некогда подарившего Майе Плисецкой неувядаемую "Гибель розы", представили Илзе Лиепа и Николай Цискаридзе: их дуэт из "Пиковой дамы" выглядел сексуальнее обычного — возможно, сказалось присутствие единственной советской балерины, гонимой за эротизм репертуара. Напротив, в исполнении премьеров Большого Галины Степаненко и Андрея Уварова самый эротичный дуэт классического наследия — адажио Принца и Одиллии — смотрелся постно: Принц имел вид интеллигентного прохожего, "обутого" уличными наперсточниками; полнокровная, жизнерадостная черная лебедица безадресно стреляла глазами, маскируя дефекты своего адажио. Нина Ананиашвили изобразила трогательного Умирающего лебедя: широкие взмахи рук-крыльев она разумно чередовала с мелкой рябью рук-волн и эффектно "умерла", запрокинувшись в позе croise. Пианистка Екатерина Мечетина, исполнив обязательного Шопена, сорвала банк, виртуозно применив боевую технику "Озорных частушек" Родиона Щедрина. Андрей Вознесенский прочитал свои "майские" стихи — старые и новые. И концерт перешел к существу дела.
Для затравки показали 50-минутный фильм, сконструированный Никитой Тихоновым из материалов красногорского архива и неведомых пленок Большого театра. Зал взрывался аплодисментами чуть не на каждом эпизоде: на мощных прыжках Лауренсии, смерчевых пируэтах Китри, нежданной лихости Раймонды, сменившей важное благочиние первой части классической вариации. Хохотом зрителей сопровождался новостной комментарий о том, что "комсомолка Плисецкая подготовила главную партию в 'Лебедином озере'", да и бесшабашный танец упитанной "комсомолки" в пухлой пачке по моде конца 40-х вызывал лишь ностальгическую улыбку по временам, когда на сцене отрывались на полную катушку. Нехитрый фильм утвердил давнюю догадку: в 30 лет Майя Плисецкая подчас танцевала хуже, чем в 50. Рыхловатый дуэт из "Спящей красавицы" начала 60-х в подметки не годится изысканному адажио с четырьмя кавалерами середины 70-х. А чудом уцелевший отрывок из бежаровского "Болеро" с юбилея 1978 года, сумасшедший по энергетике и совершенный по пластике, не сравнить с наивной разухабистостью ее Одиллии конца 50-х.
После кино настал черед Майи Плисецкой во плоти. Героиня вечера исполнила бежаровский номер "Ave Майя" на музыку Гуно--Баха, впервые показанный ею на юбилейном концерте в 2000 году. Эта стилизованная миниатюра построена на любимых хореографом и балериной японских мотивах — мелкие стелющиеся шажки, декоративная пластика, игра красно-белыми веерами и символами (красный по-японски — любовь, белый — смерть). Тут нашлось место и для роскошных манипуляций руками, и для фирменных профильных поз, и для зловещего эпизода, в котором балерина, сложив веера этаким блюдом, подносит свою голову публике — Саломея и Иоанн в одном лице. Мне не очень нравится какое-то ханжеское смирение перед неизбежным, разлитое по этой семенящей хореографии. Публика, впрочем, зашлась в восторге. На сцену потекла длиннющая очередь, завалившая цветами всю авансцену. Под несмолкающие овации Майя Плисецкая номер бисировала. Зал продолжал упорствовать, решительно не отпуская балерину со сцены. Во спасение режиссер Лиепа врубил "Хабанеру". И тут случилось одно из тех чудес, ради которых люди и ходят в театр. Знаковая музыка подействовала на балерину, как зов боевой трубы: вполноги, но во всем великолепии тела и рук она станцевала культовую вариацию Кармен — с той же невероятной свободой, с которой она проделывала это лет 30 назад. После этого осталось только пожалеть молодое поколение. Его первые звезды — отличные балерины Нина Ананиашвили и Галина Степаненко — выглядели рядом с Майей Плисецкой как обаятельные хозяйки бала рядом с заглянувшей к ним на минуту принцессой крови.