Многообещающее название очередного выставочного блокбастера Русского музея, собранного из собственных и третьяковских шедевров, настраивает на философический, феллиниевский лад. Но не тут-то было. Эта выставка — в суровом стиле и с гражданской слезой, потому что дорога в России — это беда, и не только в гоголевском смысле. "Дорога в русском искусстве" трудна, расхлябана, разбита, чаще заснежена, протянулась из ниоткуда в никуда — словом, безнадежна. И если она пролегает посреди золотого ржаного поля, как у Ивана Шишкина или Алексея Саврасова, то это скорее исключение. И если она ведет к храму — то как-то по кривой, как в "Крестных ходах" Василия Перова и Ильи Репина. По ней идут ссыльные, каторжные, переселенцы, новобранцы, в лучшем случае — соломаткинские странствующие музыканты. По ней тянет салазки с водой тройка заморышей-мастеровых, по ней еле плетется мосластая кляча, тащат гроб с покойником на кладбище — потому что дороге как метафоре жизненного пути вообще свойственно вести на кладбище. Главная русская дорога — это "Владимирка" Исаака Левитана. В Русском музее утверждают, что мотив дороги появился в нашем искусстве где-то в середине XIX века — и сразу с такими трагическими, некрасовскими нотками. То, что было до этого (а до этого что-то было: ведь какой пейзаж без дороги — разве что марина), настоящей русской дорогой просят не считать. (На фото — А. Саврасов, "Зима").