стабилизационный фонд
Начавшаяся неделя, как утверждают в правительстве, пройдет под знаком стабилизационного фонда. Предложения Минфина по его формированию начиная с 2006 года заслушают на совещании у председателя правительства России Михаила Фрадкова. Сегодня, не дожидаясь возвращения господина Фрадкова из Каира, министр финансов Алексей Кудрин даст пресс-конференцию, о главной теме которой — стабилизационном фонде — он рассказал обозревателю Ъ ПЕТРУ Ъ-НЕТРЕБЕ.
— Сейчас одновременно и растет инфляция, и укрепляется рубль. Что неладно у финансовых властей?
— Мы абсолютно точно знаем причины этих событий. Главной причиной укрепления рубля сегодня является ослабление доллара к евро. Именно на укрепление рубля к доллару все обращают внимание. Но поскольку в отношении евро у нас такого укрепления нет, то наш средний эффективный курс укрепляется медленнее, и мы укладываемся в наши запланированные на этот год оценки. Но на укрепление рубля влияет и большой приток валюты в страну в условиях высоких цен на нефть.
Россия всегда страдала сильной изменчивостью валютного курса. Это отпугивало от нас инвесторов. Только последние четыре года с созданием финансового резерва, а затем стабилизационного фонда мы начали в большей степени управлять этим процессом. Поэтому создание стабфонда сегодня является ключевым фактором, который обеспечивает стабильность курсовой политики — одного из решающих условий развития экономики.
Вместе с тем, сдерживая укрепление рубля, мы в большей степени скупаем валюту — то есть печатаем рубли и выкупаем на них доллары. Это влияет на инфляцию. Ее тоже нужно сдерживать. Возможность сдерживать инфляцию путем стерилизации денежной массы через налоги в стабфонде является базой для того, чтобы мы и курс могли регулировать. Как только мы начнем тратить из стабфонда, нам придется выбирать из двух равных зол худшее — или инфляция, или укрепление курса. Но, по сути, нам не избежать и того и другого одновременно.
Мы бы уложились в запланированные в этом году параметры по инфляции, если бы не ряд ошибок. Если проанализировать рост инфляции за десять месяцев, можно достаточно точно сказать, какие факторы на нее повлияли. Как это ни странно, из отраслевых товаров самый большой вклад в рост инфляции дало подорожание мяса и птицы — 1,2%. Вклад бензина меньше — всего 0,5%, хлебобулочных изделий — 0,6%. Если рост цен на бензин и хлеб — реакция на высокие мировые цены, которые нам неподконтрольны, то цены на мясо и птицу — наша рукотворная инфляция. Мы приняли решение о квотах и тем самым создали искусственный дефицит, который позволил российским производителям накапливать ресурсы за счет высоких цен. Это было сделано ради нескольких предприятий, которые теперь хорошо зарабатывают на мясе, а население оказалось обложенным инфляционным налогом.
— Получается, в инфляции виноват Алексей Гордеев?— Не один Гордеев (министр сельского хозяйства РФ.— Ъ), а все правительство, которое принимало коллективное решение. Я думаю, рост инфляции обойдется государству существенно дороже, чем успех конкретных выигравших предприятий. Поднять экономику в целом возможно, только снижая инфляцию. Есть сторонники, по моему мнению вульгарной, теории подкредитовывания экономики через инфляцию. Это может дать краткосрочный эффект. Но у нас другая проблема. Нашу экономику нужно охлаждать от инфляции — она слишком перегрета высокими ценами на нефть и стремительным ростом денежной массы от нефтяных сверхдоходов. Если мы начнем тратить и стабфонд, экономика окажется уже не перегретой, а, натурально, поджаренной.
— Вы начнете тратить стабфонд только в следующем году на финансирование дефицита Пенсионного фонда. Значит, эффект укрепления рубля при одновременном росте инфляции окажется еще более сильным, чем сейчас?
— Из доходов от высоких цен на нефть в стабфонд попадает только часть. Другую часть, получаемую через другие налоги, например экспортные пошлины на нефтепродукты и на газ, которые тоже связаны с высокими ценами на нефть, мы и сейчас тратим. В этом слабость нашей системы мер. Примерно 164 млрд рублей, по предварительной оценке, мы в 2004 году получили от экспорта нефтепродуктов, которые должны были бы потратить более аккуратно. Кроме того, меры по дополнительной стерилизации, которые мы приняли 1 сентября и которые заключаются в существенном изменении механизма экспортных пошлин на нефть, заработали только в конце года. Увеличение ставки налога на добычу полезных ископаемых вступит в силу только с 1 января. Так что в этом году у нас оказалась более слабая финансовая политика, чем запланированная на 2005 год. Предусмотренные же расходы на дефицит Пенсионного фонда будут компенсированы тем, что мы соберем в стабфонд больше нефтедолларов.
— Вы уверены в том, что до 2008 года цены на нефть не упадут?— В ближайший год этого точно не произойдет. Но я всегда оговариваюсь — никогда падение цены на нефть заблаговременно не было предсказано. Мы сейчас ожидаем стабилизации в Ираке. Все этого ждут. В январе там пройдут выборы и, безусловно, будут предприняты шаги по созданию политической стабильности. Если это произойдет, то Ирак сможет более стабильно поставлять нефть на мировой рынок, что сможет повлиять и на нефтяные цены. Но как и раньше, у нас есть очень большая неопределенность в отношении того, как на самом деле сработают меры по стабилизации в Ираке.
— Вашу позицию по стабфонду можно понять и так — он не должен быть никогда потрачен внутри страны. Так ли это?
— Наоборот, в наших предложениях мы сразу сделали уточнение — увеличив цену отсечения, часть будущих доходов стабфонда уменьшится на сумму около 60 млрд в год. Эти деньги будут тратиться уже с 2006 года. Такая корректировка целесообразна, поскольку мы будем иметь экономический рост и рост монетизации экономики, что увеличит спрос на деньги,— прогноз, который подтверждается многими факторами.
— Минфин предлагает использовать эти 60 млрд рублей только на проекты с рентабельностью не менее 7% годовых. В МЭРТе считают, что этих денег хватит лишь на венчурные инвестиции. Здесь нет противоречия?
— Когда говорилось про 7%, подразумевались исключительно коммерческие проекты. Я же считаю, что деньги стабфонда вкладывать в коммерческие проекты неправильно. Их можно направлять на инфраструктурные проекты, за которые отвечает государство и которые не имеют окупаемости ни в годовом, ни даже в пятилетнем периоде, но зато в целом влияют на улучшение экономической ситуации. Это могут быть проекты строительства дорог или аэропортов. Но, выбирая направления, нам нужно сравнить, что важнее: снизить внешний долг и сразу получить 7-процентную доходность или продолжать платить проценты, но вкладывать в дороги. Сбалансированный подход может быть таким — $2 млрд ежегодно будем вкладывать в инфраструктуру, а остальную часть стабфонда, превышающую неснижаемый объем,— на погашение долга.
— Вы все-таки поддались на уговоры Виктора Христенко, деньги стабфонда пойдут на трубопроводы?
— Я не считаю, что это окажется нашим приоритетом. Трубопроводы инвестиционно привлекательны сами по себе и могут получить деньги на рынке. Но я пока не хочу предвосхищать решение о необходимости или отказе в господдержке по их кредитованию.
— Критики утверждают, что, когда цена на нефть упадет до $15 за баррель, деньги стабфонда кризис только усугубят. Повторения августа 1998 года не боитесь?
— Чушь. Давайте разберемся, что произошло в 1998 году, после падения цен на нефть. Государство перестало выплачивать свой долг. При наличии стабфонда мы будем платить. Далее тогда мы резко девальвировали валюту. При существующем стабфонде рубль и не укреплялся бы так быстро, чтобы его резко девальвировать. Мы, собственно, и занимаемся с помощью стабфонда тем, что сдерживаем укрепление рубля. По инфляции вообще будет обратная ситуация. Конечно, при резком падении цен на нефть возможна и некоторая девальвация, и инфляция, но не так как в прошлом. Из-под фундамента экономики не вылетит ни одной подпорки. Можно ожидать только, что темпы роста снизятся с 7% до 4%. То есть у нас ничего рушиться не будет. Когда рублевая подпитка в результате выкупа долларов сократится на "ноль", потому что не будет таких высоких цен на нефть, траты стабфонда в виде поддержки бюджетных расходов будут съедаться приростом нашей экономики и не окажутся чрезмерными.
— Считается, что Михаил Фрадков поддерживает тех, кто призывает стабфонд тратить. А вы считаете, что премьер ваш сторонник?
— Когда я докладывал ему нашу позицию, он очень внимательно выслушал, задал вопросы и в целом эту концепцию одобрил. Она, безусловно, еще будет обсуждена у него на совещании. По вопросу дальнейшего использования стабфонда сверх резервных объемов разговор продолжится.