 |
ФОТО: РГАКФД\РОСИНФОРМ  В здоровой атмосфере Главконцесскома рождались планы превращения буржуазных денег в социалистическую собственность |
Высочайшая концессия
В России все известные истории о концессиях связаны с большевиками: карандашная фабрика Арманда Хаммера, золотые прииски "Лена голдфилдс" и т. д. Однако эта форма сосуществования государства и бизнеса действовала задолго до Октябрьского переворота, как именовалась революция в первые годы советской власти. Словарь Брокгауза и Ефрона трактовал термин "концессия" так: "Концессия (лат., буквально — уступка) — дозволение, данное со стороны правительств. власти на устройство частного предприятия в области интересов и дел, имеющих обществ. значение. Например, железнодорожных, телеграфных и т. п.".
 |
ФОТО: РГАКФД\РОСИНФОРМ Русская императрица Мария Федоровна (вверху) питала слабость к скандинавским предпринимателям (внизу — телефонная станция "Эрикссон" в Москве) |
Достаточно быстро чиновники осознали, что новая форма распоряжения государственными правами или собственностью может приносить изрядный личный доход. Осенью 1881 года были утверждены "Основные условия устройства и эксплуатации городских телефонных сообщений в России". В них определялось, что постройка и эксплуатация городских телефонных сетей может быть передана в аренду частным компаниям на 20 лет, по истечении которых все оборудование переходило в собственность государства.
Перспектива стать монополистом нового вида связи в крупнейших городах России — Петербурге, Москве, Одессе, Риге, Нижнем Новгороде, Либаве, Ревеле, Ростове-на-Дону и Баку — привлекла все компании, имевшие хотя бы мизерные познания в телефонии. Но Министерство внутренних дел подписало договор с не известным никому инженером фон Барановым, которому телефонизация России была явно не по средствам. А тот перепродал свои права американской Международной компании телефонов Белла. Никто не сомневался, что фон Баранов — подставное лицо и что полученная им прибыль по большей части осела в карманах весьма влиятельных чиновников.
 |
ФОТО: РГАКФД\РОСИНФОРМ |
Но в столице империи концессию получила городская управа, а реконструкцию ее телефонных сетей по проекту, разработанному Русским обществом электриков, немцы-чиновники отдали на откуп соотечественникам — фирме Гейслера. Чтобы получить на откуп московские телефоны, "Эрикссону" пришлось искать высокопоставленных покровителей. Единственной представительницей Скандинавии в русских правящих кругах была вдовствующая императрица Мария Федоровна, до замужества датская принцесса Дагмара, которая не только имела склонность к проведению разного рода коммерческих операций, но и обладала значительным влиянием на своего безвольного сына — императора Николая II.
Ни для кого не было секретом, что благодаря Марии Федоровне никому доселе не известные датские фирмы в обход всех существовавших правил получали звание поставщика императорского двора, а датские товары контрабандно ввозились в Россию на судах, принадлежавших царской семье. Именно поэтому ход, сделанный "Эрикссоном" в борьбе за московскую телефонную сеть, оказался беспроигрышным. Фирма образовала смешанное Шведско-датско-русское телефонное акционерное общество, включившее фирмы, в которых была заинтересована вдовствующая императрица. Оно и получило концессию на эксплуатацию сети в Москве. По той же схеме концессионирования шла электрификация крупных городов, разработка полезных ископаемых, эксплуатация рыбных промыслов и т. д.
 |
ФОТО: РГАКФД\РОСИНФОРМ Только нордический характер помог шведам из фирмы АСЕА организовать производство электромоторов в Ярославской области |
Так что большевики, объявляя в 1918 году о введении концессий, лишь воспользовались опытом, доставшимся в наследство от свергнутой эксплуататорской власти.
Пролетарская концессия
Экономическая ситуация в красной России лучше всего характеризовалась фразой, часто встречающейся в документах того времени: "Нужда есть решительно во всем". И верные канонам марксизма Ленин и его соратники решили, что ради сверхприбыли капиталисты пойдут на что угодно, в том числе на помощь большевикам. Но все было отнюдь не так просто.
Иметь дело с правительством, отказавшимся платить по долгам и национализировавшим практически всю более или менее крупную собственность, были согласны только такие маргиналы, как американский коммунист Юлий Хаммер. Именно на него, а не на его сына Арманда была оформлена одна из первых концессий в новой России. Но большинство иностранных фирм ожидали исхода Гражданской войны.
 |
ФОТО: ПАВЕЛ СМЕРТИН Американскоподданный Арманд Хаммер (на фото с сыном) был первым концессионером, который придумал способ сравнительно честного отъема денег у подпольных миллионеров |
Иностранцы пытались получить концессии на разработку недр вдоль железных дорог и близ портов, а также налегали на заготовку на территории республики сырья и продовольствия. Действовала, к примеру, германская концессия по заготовке яиц и продаже их в Европу. А наибольшее количество предложений как с Запада, так и с Востока было связано с возможностью получить лесные площади, право вырубки и вывоза древесины.
Некоторая часть соискателей стремилась продавать в РСФСР свою продукцию по баснословно высоким ценам. Причем, чтобы попасть на русский рынок, они прибегали к разнообразным уловкам. Забытая ныне французская косметическо-фармацевтическая фирма в 1923 году долго добивалась открытия в России склада своей продукции. Она обещала на вырученные от продажи косметики средства наладить в Москве производство своих патентованных лекарств. Однако, как только разрешение на открытие склада было получено, а большая партия товара завезена и начала хорошо продаваться, фирма сразу же забыла об обещаниях.
Количество производственных концессий — а именно в них больше всего нуждались большевики — оставалось мизерным, и в основном это были маломощные предприятия. Например, по производству пуговиц из крови животных. Исключения из этого правила, подобные заводу электромоторов шведской фирмы АСЕА в Ярославле, можно было пересчитать по пальцам.
Определенные улучшения в концессионном деле наметились после того, как РСФСР в 1922 году сблизилась с другой страной-изгоем — Германией. В Москву через Берлинскую концессионную комиссию, действовавшую при торгпредстве, пошел поток предложений от разных немецких фирм. Но в 1923 году Германию постиг финансовый кризис, и подавляющему большинству соискателей концессий стало не до инвестиций в русскую промышленность — самим бы удержаться на плаву.
Немногим лучше концессионное дело шло и в последующие годы. Солидные фирмы долго взвешивали все "за" и "против" концессий в России и чаще всего отказывались рисковать. А неизвестное за пределами России американское предприятие Хаммеров имело значительные оборотные средства. Как выяснило ГПУ, секрет этого успеха объяснялся просто: в подобных концессионных предприятиях работал отечественный частный капитал. Купцы из бывших, спекулянты времен "военного коммунизма" не без оснований боялись вкладывать деньги в какое-либо дело от собственного имени, и иностранная концессия казалась им наиболее приемлемой формой запуска средств в оборот.
 |
ФОТО: РГАКФД\РОСИНФОРМ Интересы отечественного производителя оказались выше интересов отечественных бородоносителей. Поэтому фирме "Жиллетт" не дали развернуться на русском рынке |
Случались и более занятные комбинации. В 1922 году Госкино решило, что без иностранного капитала кинопроизводство и кинопрокат в РСФСР поднять не удастся. И торгпредство в Берлине предложило создать совместное акционерное общество с участием одного из отцов кинематографа — Шпрингера. Он соглашался наладить массовое производство фильмов в России, вложить 1 млн рублей золотом и не требовал в отличие от других соискателей права на монопольный прокат фильмов в России.
Но когда договор с ним был готов, замнаркома просвещения Варвара Яковлева, в чьем ведении находилось кино, раз за разом уклонялась от участия в совещаниях, где договор предполагалось одобрить. Из-за проволочек с подписанием документа банки и фирмы, собиравшиеся предоставить Шпрингеру кредит, передумали. А глава Госкино Лев Либерман предложил договор с итальянской фирмой "Скотти", ценный лишь тем, что руководители советского кино, вошедшие в правление совместного предприятия, получали проценты с прибыли от кинопроката по всей стране.
Когда этот вариант натолкнулся на сопротивление чиновников из Внешторга, Госкино предложило еще один — с участием крупного отечественного капитала. Но вскоре выяснилось, что никакого капитала не существует, а сеть проката попросту пытается подмять под себя группа руководителей Госкино и ГПУ при участии бывшего члена коллегии ВЧК и замнаркома просвещения Яковлевой.
Так что с проклятых царских времен ничего не изменилось. Чиновники решали, кому дать концессии, и пытались извлечь из них личную выгоду.
 |
ФОТО: РГАКФД\РОСИНФОРМ Как только концессионное движение стало безнадежным, как мировая революция, на его руководство бросили Льва Троцкого (1925-1927 гг.) и Льва Каменева (1929-1932 гг.) |
Частный интерес государственных чиновников далеко не всегда заключался в прямом получении денег от соискателей концессий, скорее такие случаи следовало считать исключением из правил. В 20-е годы большинство объединений и трестов стали хозяйствующими субъектами, и их руководители были прямо заинтересованы в улучшении финансовых показателей подведомственного хозяйства. Поэтому, если соискатель предлагал производство товара, которое увеличивало прибыли соответствующего треста, то его руководство хваталось за такую концессию обеими руками. К примеру, в состав треста "Госшвеймашина" входили все предприятия по изготовлению механической бытовой техники, а также обширная сеть складов и магазинов, которые испытывали острый недостаток товаров. Поэтому любые предложения из-за рубежа об организации производства, например, велосипедов правление треста рассматривало охотно и быстро.
Совершенно противоположная картина наблюдалась, если только иностранная концессия пыталась получить часть рынка, уже освоенного отечественным производителем. Когда фирма "Жиллетт" в 1929 году предложила открыть производство бритв в СССР, занимавшая эту нишу артель "Интом" при поддержке Наркомата внешней и внутренней торговли дала отпор незваным гостям.
Как правило, соискателям производственных концессий хотелось получить от властей готовое помещение, чтобы не тратить время и деньги на постройку предприятий с нуля. Но тресты, в чьем ведении находились заводы, редко соглашались отдать приносившие доход площади в чужие руки и находили миллион предлогов, чтобы уклониться от передачи зданий концессионерам.
 |
ФОТО: РГАКФД\РОСИНФОРМ Из всех искусств важнейшим в кино было направление выручки от кинопроката в нужные карманы |
Не облегчало жизнь концессионерам и то, что госбезопасность и военное ведомство занимали особую позицию в большинстве концессионных дел. Например, когда рассматривался вопрос о разрешении производства копировальной бумаги и красящей ленты для пишущих машинок финскому предпринимателю фон Альфтану, оба силовых ведомства были против из-за того, что в прошлом он был полковником царской армии. Правда, ГПУ возражало против передачи в руки "белогвардейца" стратегического производства в принципе, а военные были недовольны тем, что его фабрика будет находиться в близком тогда к финской границе Ленинграде. Но копирки остро не хватало, и концессию разрешили.
Неоценимый вклад в торможение концессионных дел вносили и советские дипломаты. Они пытались использовать заинтересованность крупных иностранных фирм в извлечении прибыли в России для решения вопроса о полномасштабном дипломатическом признании сначала РСФСР, а затем и СССР. Например, когда в Швеции несколько членов правительства назвали дипломатические связи с Москвой ошибкой, переговоры со шведскими фирмами о концессиях были немедленно приостановлены.
 |
ФОТО: РГАКФД\РОСИНФОРМ Большевики считали, что немцы смогут строить в СССР "Юнкерсы" с помощью неквалифицированных инженеров и больных рабочих |
Отношения с властью на местах лучше всего иллюстрируются историей, произошедшей осенью 1925 года на московской концессии немецкой фирмы "Юнкерс" — авиазаводе в Филях. Немецкое руководство предприятия уволило оказавшегося профессионально непригодным инженера-химика Каменецкого и отказалось принять на работу направленного биржей труда рабочего Елизарова, поскольку он был болен туберкулезом. Оба советских гражданина подали в суд, и "Юнкерс" в соответствии с законом внес на счет суда суммы, которые пострадавшие требовали в качестве компенсации. Но несколько дней спустя в контору завода явился судебный исполнитель, потребовавший те же суммы наличными. Когда ему отказали, он вернулся с милиционером и бумагой от прокурора, разрешавшей опечатать всю бухгалтерию концессии. Немцы не могли понять, почему нужно платить дважды, тем более что решение суда еще не было принято, а они в случае проигрыша имели право на кассацию. На это судебный исполнитель заметил: "Кассационная жалоба едва ли будет иметь успех, так как состав суда сам говорит о том, что решение будет вынесено в пользу рабочего и что ему неизвестны случаи, чтобы губсуд отменял решение нарсуда" — и забрал деньги.
Решения судов и спровоцированные властью забастовки рабочих оказались удобными инструментами, с помощью которых советское государство досрочно изымало предприятия у концессионеров. Самым ярким примером такого рода было строительство фабрики по производству кино- и фотопленок в Переславле, которое вел французский филиал Нобеля через дочерние фирмы.
Главное производство предполагалось открыть 1 января 1929 года, но местные власти неожиданно начали ремонт дороги между Переславлем и ближайшей к нему железнодорожной станцией. В результате все грузы пришлось возить со станции, находившейся на 50 км дальше. Советские поставщики с привычной для них регулярностью срывали сроки поставки стройматериалов, а пролетарии трудились спустя рукава. И стройка, в которую французы вложили полмиллиона золотых рублей, практически встала. Пришлось заключать дополнительное соглашение о переносе срока сдачи главного производства на год. И советское руководство пригрозило французам экономическими санкциями.
 |
ФОТО: РГАКФД\РОСИНФОРМ Отечественную фотопромышленность создавали на французском оборудовании, купленном за французские деньги |
Собственно, это и было главной целью советской концессионной политики и проводивших ее в жизнь чиновников — построить за счет капиталистов предприятия и под любым предлогом отобрать их. Единственным исключением оказались японские нефтяные, угольные, рыбные и иные концессии на Северном Сахалине. Их долго не трогали. И то только потому, что в южной части острова, принадлежавшей тогда Японии, стояли войска, в любой момент готовые встать на защиту концессионеров.
ПРИ СОДЕЙСТВИИ ИЗДАТЕЛЬСТВА ВАГРИУС "ВЛАСТЬ" ПРЕДСТАВЛЯЕТ СЕРИЮ ИСТОРИЧЕСКИХ МАТЕРИАЛОВ