Книги

Наши авторы продолжают разрабатывать отечественные аналоги западных романов о женских проблемах. Издателям, заваленным переводной продукцией, требуются копии Бриджит Джонс для худеющих по-русски. Нужны также образцы карьеристок и домохозяек, ветреных и однолюбок, одиноких и многодетных. Пока что худо-бедно налаживается конвейер новых русских и стерв. Вот затесалась и одна современная героиня.

Перед Татьяной Кирилловой стояла нелегкая задача: растянуть повествование на "36 недель" — именно так называется ее роман. Срок вообще-то порядочный. Но и западные романы о женских проблемах тоже не отличаются динамичностью. Достаточно заявить героиню с проблемой и предложить нехитрую мораль. Поэтому и автор "36 недель" выбирает такую типичную для жанра форму, как дневник. Единственный неожиданный ход — дневник этот ведет мужчина, причем не акушер, а отец будущего ребенка; таким образом читателя сразу избавляют от многих ожиданий. Это вряд ли будет символическая картина в духе Марка Шагала, который мечтающим о потомстве героиням рисовал младенцев на щеках. Вместо восторга перед таинством возникновения новой жизни здесь радость решения извечного мужского вопроса: что ответить подруге, внезапно объявившей, что она "в положении"?

Герой романа Татьяны Кирилловой находит такую лазейку: отважившись на галантное поведение, всю злость вымещает в дневнике: "Когда она протянула руку за второй сигареткой, я вдруг почувствовал, что начинаю злиться. Какого, спрашивается, она курит? Тоже мне мамаша. Ногти, как у крысы, длиннющие, юбка короткая, волосы распущенные. И никакого живота. Граждане, где живот?" Роман получился оснащенным всем набором недомоганий при беременности и с довольно сильным токсикозом в виде отчаянно буксующего сюжета.

Автор романа "Плановые дети и другие случайности" Мария Гердер, напротив, решила наполнить девять месяцев бесконечной суетой. Результат — политкорректная комедия о превратностях демографической политики современной Германии. Одна немецкая мама, не в силах дождаться хотя бы одного внука, устраивает между тремя своими великовозрастными дочерями соревнование. Та из них, кто кто первой родит ребенка, получит в наследство родительский дом. Старшие дочурки, 36-летняя избалованная буржуа и 34-летняя детсадовская няня, как следует взвешивают за и против. Обещанный дом уже старый, но зато участок, что называется, элитный. Гордо продекларировав, что ничего им не надо от мамы, девушки начинают гонку: оказывается, чтобы получились дети, надо еще потрудиться. Симпатии автора на стороне младшей сестры, скромной 28-летней акушерки.

Мария Гердер, до того как взяться за перо, работала в роддоме. Соответственно, в романе есть несколько любопытных для российских читательниц сцен: от комфортабельных родов с музыкой и ароматическими свечами ("Какого композитора предпочитает ваш малыш?") до экстренного разрешения в машине посреди автострады. Но больше всего автора порадовало не то, что все три сестры улучшили демографическую ситуацию в стране и дали работу давно простаивающим без дела немецким акушерам, а то, какую встряску устроили "плановые дети" в чистом немецком семействе.

В этой комедии положений все поменялось местами: одинокие обзавелись парами, замужние развелись, кто-то даже изменил сексуальную ориентацию, в результате чего на месте бывшего семейного очага сформировалось очень странное семейное образование. В общем, доброго "беременного" романа не получилось ни у российской, ни у немецкой писательницы: дети все еще считаются ценностью, но уже отнюдь не семейной.