Сегодня в Большом театре России состоится второе и последнее представление оперы "Я есмь путь"("I am the way") в исполнении американского Содружества христианских музыкантов и артистов (The Cristian Performing Artist's Fellowship). На первом представлении 5 июля побывал критик РОМАН Ъ-ДОЛЖАНСКИЙ.
Предложенное собравшейся в Большом публике никак нельзя отнести к новинкам мирового музыкального искусства. Прежде чем наконец-то доехать и до Москвы, "опера о жизни Иисуса Христа" (так обозначен в роскошно изданной программке жанр представления), написанная композитором и певцом Джеромом Хайнсом, исколесила по многим странам. Первые фрагменты оперы были исполнены еще в середине пятидесятых годов, тогда же Хайнс основал и упомянутое Содружество. Вместе с ним автор оперы гастролирует с "Я есмь путь" по всему миру. В 1968 году опера была поставлена в нью-йоркской "Метрополитен опера". Автор с гордостью отметил, что "ни одна другая опера об Иисусе Христе не выдержала столько постановок", сколько эта долгожительница, в которой сам Хайнс бессменно играет Иисуса.
Вечер начался с курьеза. Невесть откуда на сцене появился бородатый крепыш и, пытаясь перекричать звуки настраивавшегося оркестра, обратился к залу с возбужденной проповедью. Его удалили. Но подобная же история повторилась позже, уже во время действия, когда выбежавшая на подмостки экзальтированная дама пыталась припасть к ногам ошарашенного ее появлением актера. Говорят, что в антракте пришлось усилить охрану выхода на сцену.
Вообще, для ненабожных зрителей — а таких, судя по всему, все-таки было большинство — курьезы доставили большее удовольствие, нежели собственно сценическое действие. Проецируемые на экран титры представляли собой странную смесь сегодняшнего разговорного языка с Новозаветным. Нелепость усугублялась тем, что слова высветлялись аккурат под двумя орденами Ленина и сталинской геральдикой на фронтоне. Странно и непривычно смотрелся на сцене Большого театра и Валентин Гафт (Valentin Gaft — как написано в программке), ангажированный американцами на роль Иоанна Крестителя в старости. Гафт, разумеется, не пел, но разговаривал по-русски и тем самым служил связующим звеном между сценой и залом. В минуты его появления публика заметно теплела.
Если коротко оценивать сам спектакль, то придется сказать, что в соревновании с телевизионным детским мультфильмом по евангельским сюжетам американская опера проигрывает. Судить же ее по законам театра означает проявить нехристианское жестокосердие. В России от века было заведено так: верующие ходят в храм, а зрители — в театр. Новый уклад жизни сулит неожиданности — нельзя точно предсказать, в чьей роли окажешься, прийдя всего лишь в оперу.