"Жизнь как чудо" (Zivot je cudo, 2004 ****) — первый фильм Эмира Кустурицы, не получивший ни одного из главных призов фестивалей, на которых был представлен. Пожалуй, для балканского гения это гораздо более весомая причина оставить кинематограф, чем дурацкие обвинения в чересчур просербской позиции, которые обрушились на его голову после каннского триумфа его шедевра "Подполье" (Underground, 1995) и спровоцировали обиженные декларации о разрыве с важнейшим из искусств. В "Жизни как чудо" есть ослепительные моменты, но фильм в целом вызывает некоторое раздражение, которое можно передать лишь при помощи известного анекдота: "В продаже появились поддельные елочные игрушки. Они совершенно не отличаются от настоящих, но радости детишкам не доставляют никакой". Возникает сюрреалистическое ощущение, что это "фильм Кустурицы", снятый очень талантливым, но все-таки подражателем, имитация, а не оригинал. На первый взгляд налицо все составляющие "чуда Кустурицы". Собаки, кошки, медведи, даже птицы, которые играют так, словно режиссер проводит с ними перед съемками подробные репетиции, а божьи твари все прилежно конспектируют в блокнотики: остается только поверить Кустурице, который уверяет, что понимает язык животных. Сквозная метафора безумия ХХ века: на этот раз не подвал, в котором прячутся бойцы второй мировой, а железная дорога между Сербией и Боснией, дело жизни, гордость чудаковатого инженера, открытию которой мешает только начавшаяся в 1992 году ни с того ни с сего — по меньшей мере, для режиссера Кустурицы — гражданская война. Нерасчленимое сочетание праздника и горя: в разгар охоты на медведей, органично перерастающей в тотальную попойку, падает под пулями снайпера первая жертва войны, на которую никто не обращает внимания. Фирменные судороги балканского темперамента: пьяные игры в Вильгельма Телля, кокаин, который наживающиеся на войне спекулянты засасывают прямо с рельсов, свесившись из поезда. И, как всегда, дикая, как всегда, пронзительная до слез любовная история: инженер влюбляется в медсестру-мусульманку, заложницу, которую сдали ему на хранение с тем, чтобы обменять на его сына, мобилизованного футболиста и гуляку, попавшего в боснийский плен. Финал, в котором не поймешь, живы или мертвы герои, воссоединились они или это теперь уже безнадежная мечта-воспоминание о блаженной Югославии, где народы жили дружной семьей. Почему же фильм не складывается в единое целое? Может быть, потому, что Эмир Кустурица впервые не нашел равновесия между жанровыми интонациями. Значительная часть фильма решена как откровенная оперетта: дорогого стоит хотя бы свихнувшаяся жена инженера, оперная певица, которая непрерывно то сама падает, то роняет людей и декорации. Может быть, потому, что впервые в кинематографе балканца появились однозначно положительные персонажи: именно по эстетическим, а не политическим причинам тяжело наблюдать на экране безупречно благородного сербского офицера. "Жизнь как чудо", в отличие от "Подполья", как раз можно обвинить в том, что режиссер определился, по какую сторону фронта он находится: хотя сербы в фильме тоже "хороши", такие же ошалевшие крестьяне, как и босняки. Беда в том, что режиссер машет кулаками после драки: в 1995 году поддержка сербов было оправдана хотя бы потому, что европейское общественное мнение затыкало им рот. Впрочем, достаточно посмотреть фильм режиссера Виталия Воробьева "Неслужебное задание" (2004 *), чтобы снять любые претензии к Эмиру Кустурице. Название безумно само по себе: как вообще может прийти в голову назвать таким косноязычным бюрократизмом фильм о советских солдатах, после капитуляции Германии в мае 1945 года погибающих в стычках с прорывающимися на запад эсэсовцами. Все закономерно: это "бюрократический" фильм, фильм для галочки, якобы патриотическая халтура, поток которой будет до мая 2005 года только нарастать. "Патриоты по разнарядке" портят все, к чему прикасаются, все, чему пытаются подражать: по сравнению в "Неслужебным заданием" топорные советские военно-приключенческие фильмы начала 1980-х годов кажутся шедеврами. Поминать всуе шедевр Марлена Хуциева "Был месяц май" (1970) в связи с этой поделкой даже неприлично. Но больше всего удручает мелочность современного военного кинематографа. Любой, самый конъюнктурный, самый бездарный советский фильм о войне отвечал на концептуальный вопрос: кто ее выиграл — Сталин или Жуков, не докурившие последней папиросы поэты или "усвятские шлемоносцы". Современные "баталисты" думают, как бы угодить тому или иному спонсору. Иначе не объяснить появление на экране костюмированных казаков, которые танцуют вприсядку, рубят лозу, кружат головы столь же картонным, как они, чешским поселянкам и рассказывают друг другу благоговейные байки о товарище Сталине.