"Аттилу" Верди поставил на сцене Лондонской оперы режиссер Элайджа Мошински (Elijah Moshinsky). Опера, написанная в 1846 году, считается "ранним Верди", т. е. откровенной мелодрамой. Между тем даже в рамках этого жанра Верди уже удавалось писать выразительную музыку и прорываться сквозь рутинный стиль эпохи. Правда, либретто с их схематическими ситуациями, к которым композитор относился на полном серьезе, вызывают теперь разве что снисхождение. Мошински, однако, продемонстрировал, что обладает особым даром заставить зрителя воспринимать спектакль близко к сердцу. В прежних постановках XX века "Аттила" действительно выглядел смешно, поскольку режиссеры пытались организовать сценическое пространство излишне натуралистически. Наоборот, минимальными средствами, употребленными Мошинским, достигается ощущение исторической достоверности.
Похвалу критиков заслужили игра оркестра Королевской оперы под управлением Эдварда Даунса (Edward Downs) и пение солистов — Джорджо Дзанканаро (Giorgio Zancanaro), Денниса О'Нилла (Dennis O'Neill), Элизабет Коннел (Elisabeth Connel), а также исполнявшего Аттилу Сэмьюэла Рейми (Samuel Ramey). Последний произвел на публику большое впечатление как своими вокальными данными, так и скульптурным татарским лицом.
Менее успешной была премьера оперы "Ратенау" 64-летнего австралийского композитора Джорджа Дрейфуса (George Dreifus), прошедшая в оперном театре немецкого города Касселя. Опера посвящена одной из самых неоднозначных исторических фигур Германии этого века — политику, предпринимателю и писателю Вальтеру Ратенау (Walter Rathenau). Имя еврея Ратенау, занимавшего в начале 20-х годов пост министра иностранных дел Германии и убитого в 1922 году в Берлине правыми экстремистами, до сих пор вызывает ненависть в реваншистски настроенных кругах ФРГ. Как известно, правительство Германии из-за внутренних трудностей вынуждено было подписать в конце Первой мировой войны акт о капитуляции, хотя армии противника находились далеко от ее границ. Именно Ратенау, по мнению реваншистов, был виновником позорного мирного договора с Францией и Великобританией и вывода немецких войск с территории Российской империи, что в конечном итоге привело к оккупации Германии войсками Антанты.
Отмечая сложность фигуры Ратенау и большую важность его политико-литературного наследия для Германии, критика совершенно безжалостно расправляется с оперой Дрейфуса, называя его музыку "начисто лишенной величия и силы", а образ Ратенау — "плоским и рыхлым". Резкие отзывы получила и оркестровка оперы, в которой Дрейфус зачем-то решил использовать австралийские народные инструменты. А либретто Фолькера Элиса (Volker Elis) названо "полной путаницей". По уверению немецких газет, оперу ничто не может спасти.
Известный широкой публике прежде всего благодаря своим работам с различными рок-знаменитостями (в том числе с группой The Who, Элтоном Джоном и др.) британский кинорежиссер и фотограф Кен Рассел (Ken Russel) уже давно пытается проявить себя и в опере — с 1982 года Рассел осуществил несколько постановок в театрах Италии и Австрии. Постановки Рассела всегда отличались откровенной скандальностью. Не стала исключением и последняя — оперы Рихарда Штрауса "Саломея" в Бонне.
Среди персонажей данной постановки — Оскар Уайльд, пьеса которого "Саломея" и вдохновила в свое время Штрауса на написание оперы. Действие оперы происходит в шикарном борделе, куда приходят Оскар Уайльд и его ревнивый любовник, сыгравший роковую роль в его судьбе, — лорд Альфред Дуглас. Владелец борделя мистер Тейлор вместе с тамошними дамами и пришедшими гостями инсценирует запрещенную цензурой пьесу Уайльда "Саломея". Уайльд и лорд Альфред получают роли и разыгрывают их... К концу пьесы Ироду, которого играет Тейлор, на серебряном блюде приносят голову пророка Иоханаана, исполняемого Уайльдом. Тут из публики выступают трое замаскированных полицейских, чтобы арестовать "полностью разоблачившего себя Уайльда". А Саломея (лорд Альфред) вместе с головой пророка-Уайльда овладевает также и его пистолетом, из которого стреляет в Ирода-Тейлора и убивает его. Тут большинство зрителей уже вовсе не может понять, что к чему: часть из них начинает яростно возмущаться, другая часть — бурно аплодировать.