Событие недели — "Бунтовщик без причины" (Rebel Without a Cause, 1955) легендарного голливудского нонконформиста Николаса Рея. Фильм, превратившийся в миф, ничего общего не имеющий с его сутью (23 ноября, "Культура", 22.10, *****). Произносишь его название — и представляешь себе первый гимн молодежному бунту в американском кино, юного Джеймса Дина в кожаной куртке, успевшего сыграть всего три звездные роли перед тем, как шикарно разбиться на своем любимом автомобиле. На самом деле "Бунтовщик без причины" ближе всего не к современной ему прозе Сэлинджера, а к советским перестроечным фильмам о пошедшей по кривой дорожке молодежи типа какой-нибудь "Аварии, дочери мента". Характерно уже полное название книги некоего доктора Роберта Линдера, на основе которой написан сценарий: "Бунтовщик без причины: история криминального психопата". Джим Старк, сыгранный Дином, трепетный, ранимый, но безусловно психопатологический юноша, пытается вписаться в жизнь городка, куда переехали его родители, и школы, где правят бал местные не то что бандиты, но "крутые парни". Старк ни в коем случае не бунтарь, он буквально на коленях ползает перед учителями, полицейскими и бесчувственными родителями, умоляя взять его в мир взрослых. Подружиться ему удается лишь с двумя такими же существами, обделенными родительской любовью: беглянкой из дома Джуди, ослепительно сыгранной совсем юной Натали Вуд, и бедным богатым мальчиком Плато, выражающим свою фрустрацию стрельбой из пистолета по собачкам. Все остальное в жизни Старка — сплошная катастрофа: гонки на автомобилях к краю пропасти заканчиваются гибелью соперника, вожака молодежной банды, попытка укрыться от мира в огромном пустом доме — нелепой гибелью Плато от руки полицейского. Одним словом, случай из жизни, ни в коем случае не гимн бунту. Но если судить о фильме не по его морали, а по пластике, становится понятно, почему миф "Бунтовщика без причины" настолько не соответствует реальности. Николас Рей снял настоящий гимн ночи: именно во мраке беглецов и изгоев происходит большая часть действия. Натали Вуд сыграла еще в одном фильме недели — "Внутреннем мире Дейзи Гловер" (Insidy Daisy Glover, 1965) Роберта Маллигана (20 ноября, "Культура", 22.20, ***). Маллиган перевел в меланхоличную, мрачноватую тональность классическую для Голливуда историю взлета юной звезды. В антураже 1930-х годов шествует к славе Дейзи Гловер, одинокая баловница судьбы, жертва системы, продюсеров, мужа-гея, сыгранного Робертом Редфордом. Бедняга настолько увязла в голливудских сетях, что, собравшись покончить с собой, замечает, что ей элементарно некогда заняться этим всерьез: день расписан по минутам. "Конец романа" (The End of the Affair, 1999), экранизация ирландцем Нейлом Джорданом книги Грэма Грина, — один из самых грустных и кощунственных фильмов о любви в современном европейском кинематографе (20 ноября, Первый канал, 1.40, ****). Герой бьется над разгадкой странного разрыва отношений со своей возлюбленной, происшедшего по ее инициативе в тот момент, когда, казалось, все было чудесно. Ну да, на Лондон падали нацистские бомбы, но любовники даже под страхом смерти не покидали постель; Джордан удивительно рифмует судороги переплетенных тел со взрывными волнами, сотрясающими дома. Финал фильма, разгадку разрыва иначе как катарсисом не назовешь. Оказалось, что в минуту смертельной опасности девушка дала обет, что бросит своего любимого, если только он останется жив. Но эта жестокая и нежная правда доходит до зрителей постепенно, повинуясь терпеливому и умному режиссеру. Зато любви в интерпретации парижского поляка Анджея Жулавского не веришь ни на грош. Его "Безумная любовь" (L'Amour braque, 1985) — более чем вольная фантазия на тему "Идиота", перенесенная в современный Париж с участием сексуальных маньяков, террористов и психопатов (22 ноября, РТР, 1.20, **). Фильмы Жулавского — это всегда балет сумасшедшего хореографа, где люди не ходят и не бегают, а ползают, извиваясь, по полам и постелям, скользят по стенам, не говорят, а мелодекламируют, не плачут, а воют. Режиссер заслуживает зрительского снисхождения лишь потому, что его претенциозное безумие — штучный товар в современном кинематографе. Разрекламированная революционность "Необратимости" (L'Irreversible, 2002) Гаспара Ноэ заключается в том, что действие разворачивается в обратной последовательности (25 ноября, НТВ, 0.35, **). Вначале мы видим мужа, жестоко мстящего за зверское изнасилование своей жены, а в финале — его безоблачное семейное счастье за несколько часов до катастрофы. На самом деле ничего революционного в такой перестановке слагаемых нет, просто она придает ложную загадочность очень банальной истории. На такой же поверхностный, хотя и шокирующий эффект рассчитана и снятая в реальном времени сцена анального изнасилования и избиения героини Моники Беллуччи в захарканном подземном переходе.
Михаил Трофименков