Мерси, Баку

22 февраля президент России Владимир Путин в Кремле встретился с президентом Азербайджана Ильхамом Алиевым, а потом, проводив его, рассказал российским журналистам, почему и кем оказались убиты Минские соглашения, какие шансы у Украины получить в руки атомное оружие и сможет ли он, делая все, что мы сейчас видим, остаться на стороне добра.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Ильхам Алиев прилетел в Москву накануне встречи с Владимиром Путиным. И теперь, после вчерашнего, все, казалось, должно иметь особый смысл.

Азербайджанских журналистов было немного, они приехали в Кремль раньше и заняли в пресс-центре, который давно превратился в полноценный зал ожидания, самые удобные места. Борьба за места, столы, розетки идет всегда, тут важны навыки, от этого, в конце концов, зависит результат, и азербайджанские журналисты показали себя хорошими бойцами, мгновенно разобравшись, что надо делать в пресс-центре до подхода основных сил противника. Но навыки дали свой результат, и через несколько минут, после экспресс-ПЦР-теста на минус первом этаже, там, где длиннейший гардероб для ожидающих в холле Первого корпуса Кремля (накануне тут ждали своей очереди члены того самого Совбеза), российские журналисты заняли передовые позиции в пресс-центре, как и всегда, притом что никого на первый взгляд и не потеснили, а просто оказались кругом среди противника. Да, работали, без сомнения, профессионалы этих стен, поднаторевшие за пару последних недель в освоении этого кремлевского пространства по причине съезда большого количества иностранных гостей (премьер Пакистана в четверг — без нас).

Ильхам Алиев готов был с утра выехать в Кремль из отеля в любой момент, но встреча началась только в 14:45 — долго не было Владимира Путина, у которого сейчас каждую минуту такие дела и разговоры, что лучше не думать об этом.

Накануне азербайджанский президент отказался по примеру президента Франции и канцлера Германии делать безобидный российский ПЦР-тест, и теперь им предстояло сидеть за воспетым в сотнях мемов пятиметровым столом.

То есть на самом-то деле сверхдоверия тут никакого не было с самого начала. Об этом говорили детали.

Владимир Путин вошел в Екатерининский зал как ни в чем не бывало. То есть как, казалось бы, он должен был войти? Каким? Мне казалось, другим человеком. Накануне произошло событие по всем признакам историческое, которое должно было и его изменить как-то, что ли… Может, он, не знаю, должен был стать шире в плечах, например. Но нет, вроде все как было. Да, может, не такое уж оно и историческое было, это событие?

Встреча началась с будничного рассказа Владимира Путина о том, что здесь сегодня подпишут Декларацию о союзническом взаимодействии между Российской Федерацией и Азербайджанской Республикой, и было видно, что, например, Ильхам Алиев придает этому уж точно серьезное значение. По крайней мере, не менее серьезное, чем себе.

Хотя у этого визита есть шанс запомниться потомкам только тем, что он состоялся на следующий день после обращения Владимира Путина к нации, признания независимости ДНР и ЛНР и решения о вводе туда российских войск.

И вот об этом Ильхам Алиев в конце концов не произнес ни слова. А было бы хорошо.

Но об этом заговорил российский президент. Причем издалека. Речь шла об имперских квазиамбициях России, а Азербайджан и есть часть той империи, конечно. В связи с этим и было произнесено.

— Сразу же хочу сказать: мы видим и предвидели, можно сказать, спекуляции на эту тему — на тему о том, что Россия собирается восстановить империю в имперских же границах,— заявил Владимир Путин.— Это абсолютно не соответствует действительности! После распада Советского Союза Россия признала все новые геополитические реалии (все да не все.— А. К.)… Даже в острых, очень острых ситуациях, которой является, скажем, нагорно-карабахское урегулирование, мы всегда действовали очень аккуратно, исходя из интересов всех вовлеченных в этот процесс государств, и всегда старались добиться взаимоприемлемых решений!

Но оговориться Владимиру Путину все же пришлось:

— К сожалению, после государственного переворота на Украине такого уровня и качества взаимодействия с Украиной мы не видим, оно исчезло. Хочу подчеркнуть: именно после госпереворота и незаконного захвата власти теми, кто это сделал!

Российский президент напомнил и про историю с Казахстаном, взаимодействие с которым не исчезло:

— Мы, как вы знаете, по просьбе казахстанского руководства поддержали в рамках ОДКБ Казахстан в связи с внешней агрессией международного терроризма. И, как только эта проблема ушла, по просьбе руководства Казахстана мы все свои вооруженные силы в рамках контингента ОДКБ вывели и продолжаем сотрудничать с Казахстаном по всем линиям работы!

Возможно, Владимир Путин имел в виду, что так будет и с Украиной (силами ОДКБ он там, впрочем, не стал злоупотреблять, во всяком случае, пока). Но вряд ли.

— Мы так и намерены действовать дальше в отношении всех наших соседей. Повторяю, с Украиной другая ситуация, и связано это с тем, что, к сожалению, территория этой страны используется третьими странами для создания угроз в отношении самой Российской Федерации. Дело только в этом! — добавил господин Путин.

Он вновь и вновь возвращался к истории с Украиной, и вряд ли он и правда может всерьез думать сейчас о чем-нибудь еще. Например, об Азербайджане.

Ильхам Алиев рассказывал, что в Азербайджане даже не 300 русских школ, как предположил господин Путин, а 340, и что в России он в качестве президента Азербайджана в 48-й раз.

Так дотошно считает все свои визиты еще только глава «Роскосмоса» Дмитрий Рогозин — на космодром Восточный прежде всего.

Переговоры между ними продолжались 3 часа 40 минут, что не помешало потом Ильхаму Алиеву сказать, что они разговаривали пять часов (а что если правда так… Временная петля… Что-то такое…).

— Условились,— говорил господин Путин,— и далее содействовать скорейшему разблокированию всех экономических, транспортных связей в регионе. Речь идет о том, чтобы восстановить в полном объеме пассажирское и грузовое сообщение между Азербайджаном и Арменией и другими странами региона.

На самом деле это было главное, из-за чего приезжал Ильхам Алиев.

Он, в свою очередь, упомянул о подписанной Декларации о союзническом взаимодействии, состоящий из 43 пунктов, и приступил к анализу пункта номер один.

— Этот пункт Декларации говорит о том, что стороны будут строить свои отношения на основе взаимного уважения независимости, государственного суверенитета, территориальной целостности, нерушимости границ и невмешательства во внутренние дела друг друга,— начал Ильхам Алиев, и я с тревогой подумал о том, что впереди еще 42 пункта.

Выйти из полноэкранного режима

Развернуть на весь экран

Он все-таки смог остановиться на первом.

— И конечно же, мы ожидаем,— только добавил президент Азербайджана,— что армянская сторона будет полностью выполнять все пункты декларации от 9–10 ноября 2020 года касаемо вывода всех армянских вооруженных сил с территории Карабаха, а также открытия коммуникаций между основной частью Азербайджана и Нахичеванской автономной республикой, что является юридическим обязательством армянской стороны. Но, к сожалению, в этом направлении работа идет очень медленно…

— Нам не нужна война,— произнес напоследок Ильхам Алиев, имея в виду Армению.— Она нам никогда не была нужна…

Хотелось теперь услышать такие же слова Владимира Путина про Украину. Тем более что он ушел проводить азербайджанского коллегу, но обещал вернуться и ответить на наши вопросы.

И он это сделал.

Как раз в эти минуты Совет федерации одобрил применение вооруженных сил России за рубежом. Хотелось пояснений.

Но сначала Владимир Путин уже не в первый раз высказался насчет реализации Минских договоренностей.

Еще несколько дней назад в этом же зале он, казалось, увлеченно говорил именно о том, что реализовать-то их не поздно и обязательно надо и что, более того, это единственный путь решить проблему Донбасса.

Теперь это не так.

— Мы не просто семь, почти восемь лет этим занимались! — воскликнул российский президент.— Когда я говорю «мы», имею в виду Россию, и ваш покорный слуга был автором документов. И поэтому, хочу еще раз это подчеркнуть, мы были заинтересованы в реализации этого комплекса мер. Потому что это результат компромисса. Под ними, под этими документами, стояли и подписи руководителей двух ранее не признанных республик. Кстати говоря, одного из них (Александра Захарченко.— А. К.) в результате террористического акта убили, он погиб от рук спецслужб Украины, сотрудника спецслужб Украины. Здесь вопроса нет — это очевидная вещь, это просто прямое политическое убийство!

Этого он раньше не говорил. Но теперь, когда Минских соглашений тоже нет, сказать, видимо, стоило. Он их породил — он их и убил.

— Но важно не это,— продолжал Владимир Путин,— а важно то, что под ними, под этими документами, стояли подписи руководителей этих республик, и мы тогда добились этого компромисса! Кстати говоря, не просто было это сделать, потому что изначально руководители этих образований и принимать участия не хотели в Минских договоренностях, и ставить подписи свои не хотели. Но все-таки компромисс был найден, и это было реальным движением к урегулированию мирными средствами.

Все эти годы — как вчера здесь, в этом зале, было сказано в ходе совещания Совета безопасности — усилиями нынешних киевских властей все было сведено к нулю.

Поэтому Минские договоренности были убиты еще задолго до вчерашнего признания народных республик Донбасса — и не нами, не представителями этих республик, а действующими киевскими властями!

Нет, Владимир Путин настаивал, что это, конечно, не он убивал Минские договоренности. Впрочем, факт в том, что они и в самом деле убиты и растоптаны. И произнесенные слова были очень жесткими. Президенту России, надо полагать, все-таки было жалко этих соглашений: тех 16 часов ночных переговоров в Минске с президентом Франции и канцлером Германии не забыть ни ему, ни им.

Все эти годы та ночь казалась мощнейшим дипломатическим успехом Владимира Путина, в том числе, думаю, и ему самому. И со вчерашнего дня Минских соглашений не существует. Да, они были обречены. Но покончить с ними ему пришлось самому.

— Собственно говоря, и вчерашнее событие, признание этих республик, продиктовано именно тем обстоятельством, что уже публично руководство Киева, руководство Украины начало заявлять о том, что они не собираются выполнять этих соглашений. Не собираются выполнять. Ну что же еще здесь скажешь?! — вскликнул господин Путин.— И первые лица об этом публично уже заявили! Что же дальше ждать? Ждать продолжения этого издевательства над людьми, этого геноцида почти четырех миллионов человек, которые живут на этих территориях? Смотреть на это просто невозможно же! Вы же сами видите, что там происходит! Ну как можно это дальше терпеть?! Собственно говоря, вот и все.

Он в конце концов признал свою роль в их ликвидации:

— Наши коллеги из Европы, когда мы с ними разговаривали, все говорили одно и то же: «Да, да, надо идти по этому пути». Но реально они не могли заставить своих партнеров из числа сегодняшнего руководства в Киеве это сделать! Поэтому мы вынуждены были принять это решение, и в этом смысле… Да, конечно, теперь Минские соглашения… Их не существует. Чего же их выполнять, если мы признали независимость этих образований?!

Владимир Путин осветил еще один интересный вопрос, касающийся будущего Донбасса. Об этом накануне не было речи:

— Теперь что касается границ, в каких границах мы будем признавать эти республики. Мы же их признали, а это значит, мы признали все их фундаментальные документы, в том числе и Конституцию, а в Конституции прописаны границы в рамках Донецкой и Луганской областей в то время, когда они были в составе Украины.

Но мы рассчитываем, и я хочу это подчеркнуть, что все спорные вопросы будут разрешены в ходе переговоров между киевскими сегодняшними властями и руководством этих республик.

К сожалению, на данный момент времени мы понимаем, что это невозможно, поскольку боевые действия там до сих пор продолжаются, и больше того, они имеют тенденцию к обострению. Но надеюсь, что так будет в будущем.

И уж точно не в ближайшем.

И насчет решения Совета федерации об использовании вооруженных сил России за рубежом:

— Ну а как же? Конечно! Мы же подписали вчера договоры, и в этих договорах и с Донецкой народной республикой, и с Луганской народной республикой есть соответствующие пункты, которые говорят о том, что мы будем оказывать этим республикам соответствующую, в том числе военную, помощь. Поскольку там идет конфликт, мы этим решением ясно даем понять, что мы в случае необходимости намерены исполнять взятые на себя обязательства.

Это для него был технический вопрос.

Постепенно эмоции, с которыми Владимир Путин начинал разговор с журналистами, уходили, казалось, из него. Ему, наверное, становилось не очень интересно. Он должен был сказать про это и еще про это, и говорил, но казалось, что уже хочет закончить. Все для него было тут ясно, и надо было еще с экономическим блоком правительства встретиться, а там речь о деньгах, которые надо найти на все эти дела, а это триллионы… Триллионы рублей… Найдутся, конечно, но ведь триллионы…

Его спросили, что надо сделать, чтобы выправить отношения с Киевом. Тут, мне кажется, очевидно: Киеву нужно, чтобы вернули Крым, а теперь и Донбасс.

— По-моему, публично это не звучало, но я скажу,— произнес Владимир Путин.— Естественно, вопрос звучит: так что же с обеих сторон или со стороны Киева должно произойти, чтобы ситуация, по нашему мнению, считалась урегулированной в долгосрочной исторической перспективе и чтобы мы могли жить спокойно, чтобы не шла речь о каких-то конфликтах, тем более вооруженных? Я вам эту страшную тайну раскрою. В конце концов, здесь нет ничего секретного. Первое, что необходимо сделать всем,— это признать волеизъявление людей, которые проживают в Севастополе и в Крыму. Я много раз об этом говорил, еще раз хочу подчеркнуть. Чем это волеизъявление хуже того, что произошло в Косово? Да ничем! Просто там решения были приняты парламентом, а здесь — на общенародном референдуме… Это высшая форма демократии — референдум. Первое.

То есть пока все наоборот. Киев должен смириться с потерей Крыма.

— Второе,— продолжил президент,— мы уже говорим об этом публично много-много раз, собственно говоря, это является предметом нашего острого спора с Вашингтоном и с НАТО. Мы категорически возражаем против приема Украины в НАТО, потому что это представляет для нас угрозу и есть аргументация.

И он не в первый раз призвал, «чтобы сегодняшние киевские власти сами отказались от вступления в НАТО. По сути, реализовали бы идею нейтралитета. Это второе».

Ну и это скорее никогда.

— Так же можно было дезавуировать возможные соглашения, о которых я только что сказал, если бы они были приняты действующим руководством. Он (Владимир Зеленский.— А. К.) просто бы уехал жить куда-нибудь в Вашингтон, в Париж или в Берлин, и все! А мы остались бы с вооруженной до зубов «анти-Россией». Это абсолютно неприемлемо, особенно сейчас, после того как действующее руководство Украины заявило о своих атомных амбициях!

Владимир Путин потом более подробно высказался об этих амбициях:

— Там не хватает только одного — не хватает только систем обогащения урана! Но это вопрос техники, для Украины это не нерешаемая проблема, она решается достаточно просто! Что касается средств доставки, то я уже говорил, по-моему, во вчерашнем своем обращении: есть старые ракеты советского производства «Точка-У» — 100 с небольшим километров, 110. Я сказал 100, на самом деле это 110 километров. Это тоже не проблема с учетом компетенций, скажем, «Южмаша», который делал межконтинентальные баллистические ракеты для Советского Союза.

Но в чем угроза для нас? В том, что даже появление тактического ядерного оружия на Украине для нас означает стратегическую угрозу. Вот что мы должны иметь в виду. Потому что от 110 можно поднять дальность до 300, до 500 — и все, Москва будет в зоне поражения! Для нас это стратегическая угроза. Мы это так и восприняли.

А теперь и мы. Вот и думай теперь об этом.

Я, в свою очередь, попросил президента России ответить на, так сказать, более общую тему. А на самом деле, по моим представлениям, самую актуальную:

— Как вы считаете, в современном мире может вообще так быть: решать силой и оставаться на стороне добра?

Но сначала Владимир Путин предпочел ответить на другой мой вопрос, который задают себе, кажется, все, кого интересует эта тема. То есть его задает себе весь мир:

— По вашим представлениям, как далеко могут зайти войска: до линии соприкосновения, до административных границ ЛНР и ДНР? Или что-то иное?

— Во-первых, я не сказал, что войска прямо сейчас туда пойдут, после нашей с вами встречи здесь,— произнес президент.— Это первое. Второе. Предсказывать какую-то конкретную канву возможных действий вообще невозможно. Это зависит от конкретной ситуации, которая складывается на месте, на земле, что называется.

То есть не обязательно до линии соприкосновения.

И это надо понимать. В этом все должны отдавать себе отчет.

— А что касается вопроса, можно ли и нужно ли все вопросы решать с помощью силы или (на самом деле «и».— А. К.) оставаться на стороне добра…— пожал плечами Владимир Путин.— Ну а почему вы думаете, что добро должно быть бессильным всегда? Я так не считаю, я думаю, что как раз добро предполагает возможность себя защищать. Из этого и будем исходить.

И уж в этом нет никаких теперь сомнений.

Андрей Колесников