Театр сатиры на Васильевском острове открыл свой шестнадцатый сезон премьерой музыкального спектакля "Кентервиль", сочиненного по новелле Оскара Уайльда.
Помимо чуда преображения "Кентервильского привидения" в "Кентервиль" публика, явившаяся на премьеру спектакля, сочиненного драматургом Вячеславом Вербиным, композитором Юрием Симакиным и режиссером Владимиром Гурфинкелем, должна была оценить прелесть ремонта, произведенного в зрительском фойе. Ремонт вышел и впрямь очень милый и аккуратный. Художественный руководитель и директор театра Владимир Словоохотов после спектакля вышел на сцену и славил всех друзей и благодетелей театра, а городские, районные и областные чиновники в свою очередь хвалили театр и преподносили актерам букеты и даже корзины цветов. И очень было бы неловко при этом всеобщем воодушевлении признавать, что вот другой ремонт, устроенный прямо на сцене, в замке Кентервиль, не был таким же милым и замечательным. Да, актеры вполне хорошо двигаются, а когда поют, то всегда попадают в ноты, благо музыку композитор сочинил не слишком сложную. Зато драматургия крепкая, топором рубленная.
В Театре сатиры силами господина Вербина и режиссера Евгения Гурфинкеля аристократическая семья американского посла в Британии превращается в семейку вульгарно одетых нуворишей, заявившихся, неясно чего ради, в Европу. Кстати, от семейства Оттис при этом остается ровно половина. Вместе с почтенным послом из текста вымарывается и хулиганствующая парочка близнецов, нещадно доводившая бедное привидение. Остается пародия на богатую, но грубоватую миссис Оттис, которая, оказывается, выгнала когда-то своего муженька, не погнушавшись при этом всадить ему в зад заряд мелкой дроби. При мамаше имеются: туповатый старший сын, сочиняющий дурацкие куплеты и жующий огромные сандвичи, и романтически настроенная дочка. Само же знаменитое Кентервильское привидение, бесплотный призрак, старик в вековых лохмотьях, предстает на сцене довольно-таки дюжим мужчиной, постоянно выясняющим отношения с троицей портретов семейки Кентервилей. Поклонник маленькой Вирджинии и ее компаньон по прогулкам на пони из юного английского аристократа в свою очередь превращается в великовозрастного бедного библиотекаря. Авторы спектакля не забывают сочинить куплеты про эту самую бедную, но благородную культуру, которой так трудно в мире голого чистогана.
Дальше — больше. Мамаша Оттис, перестраивающая замок под отель, в своем грубом практицизме доходит до того, что предлагает привидению оплатить проживание в принадлежащем ей Кентервиле. Привидение, хоть и здоровый мужик, при виде счета оказывается быстренько деморализовано. Да и шансов на обретение вечного покоя у него остается все меньше: мало того, что крошка Вирджиния с библиотекарем согрешили прямо в библиотеке замка, так есть опасность, что заветный поцелуй ему может подарить как раз-таки бедный библиотекарь, успевший не только соблазнить крошку Вирджинию, но и обвенчаться с ней, — он по гороскопу, видите ли, Дева. Так вот, если кому еще интересно, то чмокнуть привидение довелось вечно хлопающейся в обморок экономке, недаром каждую ее реплику начиная с первого акта сопровождал нехитрый рефрен о том, что она порядочная женщина и честная девушка. Привидение исчезло. Но и легкая уайльдовская ирония ускользнула от тяжеловесной василеостровской сатиры. А ведь история о Кентервильском привидении давно является одним из излюбленных театральных сюжетов еще и оттого, что с веками призрак замка оброс обширным репертуаром ролей, превратился почти в великого трагика, пугающего своих впечатлительных зрителей до смерти. В Театре сатиры эту особенность "идеалистически материалистической" истории Уайльда пропустили. А ради грубой карикатуры на вульгарных американцев не обратили внимания на еще одну из тысячи милых деталей не такой уж простенькой новеллы: в сущности, семейство Оттис, поселившись в Кентервиле, продемонстрировало его исконным обитателям вершины хваленой британской невозмутимости. Впрочем, все это мелкие придирки, ведь от уайльдовского сюжета в театре остались рожки да ножки. Но при желании этот спектакль можно счесть за попытку возрождения английской пантомимы — популярного жанра постшекспировского английского театра с пением и танцами для непритязательной публики.
ЕЛЕНА ГЕРУСОВА