выставка живопись
Еще недавно имя Тамары Лемпицки было синонимом плохого вкуса. Сегодня оно все чаще звучит в серьезных контекстах, а ее картины выглядят символом всего искусства 1920-1930-х годов. На большой ретроспективе в венском Кунстфоруме, куда выставка прибыла из Лондона, Лемпицки представляют как икону ар-деко. Глянцевые портреты с томным выражением глаз разглядывал специально для Ъ обозреватель "Домового" АЛЕКСЕЙ МОКРОУСОВ.
Выставка в Вене называется по-французски Femme fatale art deco ("Роковая женщина ар-деко"). Париж и впрямь оказался звездным часом в биографии Тамары Лемпицки (1898-1980), урожденной Горски, происходившей из Варшавы и учившейся в Швейцарии полячки.
Хотя вся дальнейшая ее жизнь проходила на виду сперва у чекистов, а затем и высшего света и репортеров светской хроники, она связана со сплошными легендами, недомолвками и тем ореолом таинственности, который и положено было иметь в межвоенное время модным художницам, претендующим одновременно и на звание светских львиц.
Незадолго до революции Тамара вышла замуж за адвоката графа Тадеуша Лемпицкого (венчание происходило в пышной Мальтийской капелле в Петербурге). В 1918-м графа арестовали, но после нескольких недель в большевистских застенках он неожиданно получает визу от шведского консула. Злые языки утверждали, что это любящая жена приложила массу усилий и не поступилась ничем, лишь бы вырвать мужа из тюремных подвалов. На деле к моменту ареста Тамара уже уехала вместе с родителями из России в Копенгаген, где и дожидалась встречи с мужем. Это, конечно, не исключает возможности ее личных усилий в деле освобождения супруга, тем более что женщина она была с характером, если не сказать властная, чего нельзя сказать о графе. Он совершенно расклеился в эмиграции, не знал, чем заняться, и в итоге брак распался в 1928 году — как ни странно, вопреки воле самой Тамары.
К этому моменту она стала уже известной в Париже художницей, отучившейся у Мориса Дени и Андре Лота. Ее главной специализацией стали портреты, причем вслед за французской аристократией в роли заказчиков начала постепенно выступать и вся европейская аристократия. Тогда же складывается и ее стиль — гремучая смесь простодушно понятого кубизма и ар-деко.
После миланской персональной выставки 1925 года особенно много поклонников ее таланта оказалось в Италии. Один из них, поэт и политик Габриэле Д`Аннунцио, завел с художницей переписку и вскоре предложил ей написать свой портрет. То, что Д`Аннунцио так и не сложил с себя многолетнее, в боях добытое звание первого любовника Европы, Лемпицки скорее даже привлекало. Она не задумываясь отправилась к нему на виллу — дальше показания расходятся. Лемпицки всю жизнь отрицала роман с Д`Аннунцио, сам поэт молчал, поскольку старательно вел картотеку своих любовных побед (ящички с ней до сих пор стоят на его вилле), и только домоправительница итальянца выпустила в конце 70-х мемуары, где описала довольно циничные отношения художника и модели. Судя по всему, каждый изначально знал, к чему стремился во время этих сеансов. Ее художественная слава после этой поездки, ставшей известной всей Европе, только упрочилась. А после развода она вновь вышла замуж как раз за одну из своих моделей — доктора Букара.
Поездка в Америку в 1929-м открыла перед ней и горизонты американского арт-рынка, что не удивительно. Лаконизм ар-деко только помогал в передаче простых и правильных качеств, так необходимых журналам мод и светским изданиям, где картины Лемпицки охотно воспроизводили. Ее маркизы и герцогини всегда выглядят уверенными в себе людьми, чуть ли не рыцарями духа, интеллектуалами, о существовании которых она тоже знала не понаслышке (в Вене есть, например, ее портрет Андре Жида).
Войну она провела в Голливуде, где купила поместье режиссера Кинга Видора. Она участвовала в антивоенной деятельности. И даже создала эскиз униформы для Женского запасного корпуса, но это был ее последний успех в жизни. После 1945 года заказы к ней практически не поступали, музеи потеряли интерес к ее работам, а выставка в Париже прошла никем не замеченной. Робкая попытка заняться абстракцией не понравилась ей самой, и в середине 60-х Тамара Лемпицки забросила палитру и кисти и отдалась общению с прессой, которая вновь увидела в ней одну из звезд давно ушедшей эпохи.
Разговоры о том, что ее художественный проект потерпел неудачу, выглядят однобоко. Во-первых, задалась личная судьба — яркая, с массой поклонников, достатком и смертью в Мексике, где она провела последние годы и где над вулканом Попокатепетль развеяли ее прах. Во-вторых, Лемпицки вполне годится на роль символа своего времени, пусть это время и оказалось связано с потерянными надеждами.