На Новой сцене Большого театра показали французский спектакль "Секреты балета: Ролан Пети рассказывает". ТАТЬЯНА Ъ-КУЗНЕЦОВА не обнаружила в нем никаких тайн, кроме общеизвестного факта, что хореограф зависим от своего артиста.
80-летний Ролан Пети — представитель редкой породы хореографов, которые исполняют свои балеты лучше любого танцовщика. Причем артист в нем едва ли не сильнее балетмейстера — еще лет восемь назад он с наслаждением танцевал в своем Балете Марселя старого франта Коппелиуса. Отлученный возрастом от подмостков, он сделал своей сценой жизнь: любое его выступление — хоть публичное, хоть частное — превращалось в моноспектакль. Прирожденный лицедей, господин Пети сыпал фантастическими байками, представляя в лицах приятелей и знакомых — Жана Кокто и Эрве, Мэрилин Монро и Фреда Астера, Рудольфа Нуреева и Марго Фонтейн. Один из влиятельных слушателей помог превратить его кулуарные импровизации в спектакль для широкой публики: истории обросли иллюстрациями — слайдами, кинокадрами и исполненными вживую фрагментами из балетов. Ассистентами хореографа-рассказчика стали балерина и пять танцовщиков, некогда работавших с Роланом Пети. Премьера Roland Petit raconte... les chemins de la creation состоялась этой весной в театре Suresnes в предместье Парижа.
В Москве переименованный спектакль собрал полный зал. Автор — высокий лысый подвижный старец, одетый подчеркнуто прозаично во все черное,— бодро выскочил на рампу из темноты сцены. И заговорил, тиская в руках явно ненужные листы сценария. Те, кто видел блистательные шоу, в которые он превращал свои пресс-конференции, были смущены: господин Пети заметно нервничал и торопился, явно боясь показаться скучным — все-таки языковой барьер (с синхронным переводом отменно справилась Екатерина Новикова), иной менталитет публики. Он сыпал великими именами, не успевая превратить их в живых персонажей: "Я попросил Жана Кокто подписать мне книгу, я попросил Пикассо оформить мой балет, Борис Кохно придумал мне сюжет..." Голливудские звезды — что Марлон Брандо, что Мэрилин Монро, что Говард Хьюг — выглядели безликими статистами с неясными функциями. Стрессовая история про то, как легкомысленная песенка "Фрэнки и Джонни", на которую он поставил свой культовый балет "Юноша и смерть", была заменена в день спектакля на "Пассакалью" Баха, пронеслась скороговоркой, малопонятной для непосвященных. Публика вежливо слушала и ждала танцев.
Однако для автобиографического спектакля были отобраны далеко не лучшие фрагменты балетов господина Пети. Солисты "Секретов..." работают в разных труппах и разных странах, времени для совместных репетиций у них было мало, а потому каждый танцевал то, что уже знал, и то, что второпях выучил. Получилось, что раритеты типа раннего "Рандеву" соседствуют с откровенно слабыми эпизодами вроде драмбалетной драки из "Перебоев сердца", где четыре апаша лупят по морде престарелого любителя юношей, вышедшего на ночную охоту в злачные кварталы. Не принадлежит к числу достижений хореографа и "Балет Пинк Флойд": хореограф в нем выглядит наивным "папиком", путающимся под ногами молодого поколения. Странноват и монолог "Флакон", сделанный господином Пети на стихи дочери Валентины: его исполняет специалист по хип-хопу по прозвищу Слайд, которому хореограф не позволил блеснуть хип-хопистыми трюками, а ничего другого он и не умеет.
Впрочем, претензии можно было предъявить едва ли не ко всем хранителям "Секретов...". Кен Кикучи, красавец-японец с лицом и пластикой самурая, оказался малопригоден для изображения затравленного неврастеника в "Юноше и смерти". Дородный кубинец Линц Чанг выглядел почти пародийно: в обтягивающем трико он смахивал скорее на борца сумо, чем на артиста балета. Давний соратник и ассистент Ролана Пети Луиджи Бонино оказался замечательным Чарли Чаплином в остроумной миниатюре "Маленькие туфельки", где он руками в пуантах изображал ножки балерины (привет знаменитому чаплинскому танцу с булочками). Но, увы, в остальных, куда более серьезных ролях он оказался столь же комичен. Самым презентабельным выглядел премьер Баварского балета Сирил Пьер, однако актерской выразительностью, столь существенной для балетов Ролана Пети, похвастать он не мог.
Танцевальную часть спектакля вытянула блистательная Лючия Лакарра. Прима Баварского балета превращала в сущее золото все, к чему прикасались ее божественные ноги: от ретро-романтического дуэта "Таис" до полуэстрадных подтанцовок на музыку Дюка Эллингтона. Эта маленькая испанка оказалась к тому же незаурядной актрисой: непроницаемая дьяволица из "Рандеву" легко преображалась то в беспомощную жертву прустовских "Перебоев сердца", то в породистую и жалкую алкоголичку из миниатюры "Достойная леди".
Овации в адрес балерины словно разбудили главного героя спектакля: ревнивый к чужому успеху как истинный артист, господин Пети забыл про свои страхи и наконец-то обрел свойственный ему непринужденный кураж. Изобразил в лицах этуалей Парижской оперы, которыми ему довелось поруководить на посту артистического директора; стал покрикивать на беспокойных зрителей, ищущих в темноте свои места; принялся острить и пританцовывать. Зал благодарно откликался аплодисментами. К концу спектакля дошло дело и до дуэта из московской "Пиковой дамы". В авторском комментарии к постановке самым ценным оказалась мимолетная зарисовка Илзе Лиепы, которую господин Пети изобразил одним движением бедра, рассказывая о своих спорах с танцовщицей. Именно такой — кафешантанной дивой — и выглядела на сцене старая графиня в ее исполнении. Германн-Цискаридзе тщетно рвал страсти в клочья, пытаясь привлечь внимание партнерши — ее самоупоение было непрошибаемым.
Трюковой мюзик-холльный финал на музыку Дюка Эллингтона бисировали. Разбушевавшийся герой вечера вытащил на сцену Илзе Лиепу и Николая Цискаридзе, заставив их импровизировать — нерастерявшийся народный артист порадовал своих поклонников, довольно бодро открутив восемь двойных фуэте. Сам Ролан Пети, скинув лет 20, заплясал вместе со всеми — взаимная любовь сцены и зала достигла апогея как раз к моменту расставания.