жертвы катастрофы
Вчера в кузбасском городе Белове похоронили последнего из 13 шахтеров, погибших на шахте "Листвяжная" 28 октября. Причина аварии до сих пор не установлена, специалистам только вчера удалось спуститься в шахту, чтобы осмотреть место происшествия. В комиссии по расследованию аварии говорят, что на шахте, скорее всего, имело место нарушение дисциплины. Но кто ее нарушил, шахтеры или их начальство, пока неизвестно.
Общего прощания с погибшими шахтерами устраивать не стали. Кого-то отпевали прямо дома, кого-то в церкви. Даже гробы на кладбище привозили в разное время, чтобы, как говорят устроители похорон, не создавать ненужной толчеи при прощании.
В поселке Новостройка на улице Строительной хоронили 26-летнего Алексея Сазонова и 42-летнего Геннадия Сартапова. Поселок — это ряд полуразрушенных домишек с горами угля у каждого двора. Возле дома электрослесаря Сартапова стоит толпа, в которой почему-то очень много девочек лет десяти. Спрашиваю про них у распоряжающегося похоронами мужчины с красной повязкой на рукаве.
— Не знаю, одноклассницы дочки, должно быть. Хотя я не знаю, была ли у него дочь. Я вообще не знаю, кого хороню.
Выясняется, что у Геннадия Сартапова две дочки. И девочки — действительно их одноклассницы. Им выдают венки и цветы.
Из дома выносят гроб. Лицо покойного накрыто марлей — все оно обуглилось, видны пустые рукава пиджака.
— Гену завалило породой, и он замерз, от холода умер,— шепчет мне какая-то старушка,— не успели вовремя достать.
Гроб ставят в автобус, провожающих выстраивают в колонну. Улица Строителей упирается в храм Преподобного Серафима Саровского, за которым кладбище, однако выясняется, что автобус поедет в объезд.
— Маршрут согласован, чтобы не было столпотворения,— объясняет распорядитель.Действительно, в трехстах метрах на этой же улице еще одни похороны — горняка Алексея Сазонова. Алексею Сазонову в апреле повысили зарплату, и он, как говорят соседи, воспрянул духом и тут же женился. И теперь без мужа осталась его беременная жена, которая должна родить в декабре. Алексея Сазонова отпевают прямо дома, куда из церкви пришел настоятель отец Григорий. С корреспондентом Ъ батюшка говорит о технике безопасности гораздо охотнее, чем о воле божьей: "Люди расслабились. Привыкли, что работают на безопасной шахте, стали невнимательны". Похоже, это правда. Это первый взрыв на шахте за всю ее почти 50-летнюю историю. Подземного газа здесь мало, поэтому "Листвяжная" считается "некатегорийной" в смысле опасности.
Вход в дом такой узкий, что гроб приходится выносить через окно. Отец Алексея Сазонова хватается за сердце, а мать и беременную вдову отпаивают какими-то каплями. Гроб везут на кладбище, такое же маленькое и тесное, как и дом Сазоновых. Здесь начинается церемония общего прощания. Слово предоставляется директору "Листвяжной" Ивану Шемякину.
— Преждевременно погибший,— тут господин Шемякин сверяется по бумажке,— Алексей Сазонов был энергичным парнем. Он родился в нашем городе в 1978 году, в 1995-м начал свой трудовой путь на предприятиях Белова. И где бы он ни работал, зарекомендовал себя ответственным и грамотным специалистом. Так пусть земля, на которой он вырос, жил и в которой работал, будет ему пухом.
Больше желающих выступить нет. Все плачут, отец погибшего снова хватается за сердце и стоит, опершись на оградку, мать кричит: "Врача, врача!"
Трое других погибших шахтеров жили в поселке Колмогоры. Здесь на похоронах горнорабочего Сергея Борзенко людей много — собрались, похоже, жители всех окрестных пятиэтажек. В стороне стоят четыре пожилых шахтера-пенсионера.
— Искра была вроде,— рассуждают они между собой о причинах аварии.— Говорят, комбайновую магнитку (пульт управления комбайном, поднимающим уголь наверх.—Ъ) коротнуло, искра пошла, и метан взорвался.
— А курить мог кто-нибудь? — спрашиваю у них.— Это же утренняя смена, там полно начальства! И десятники, и "бугры"! Никто курить не будет. Ночью, может, какой дурак и мог бы, когда начальства нет, но взрыв-то был утром. Да и не курит сейчас в забое никто. Все же понимают, что может быть взрыв.
В соседнем доме хоронят 46-летнего Владимира Аксенова.— Детей у него осталось двое,— рассказывает женщина у подъезда,— сын взрослый и девочка, в школе учится еще. Жена не работает нигде, не знаю, что теперь с ними будет. У меня ведь муж с ним работает, на соседнем, десятом участке. Только он в ночную работал, успел домой вернуться. А у Владимира Демьяновича вообще выходной был. Но ему отгул был нужен, вот он и вышел на смену.
Из подъезда начинают выходить люди. Водитель похоронного автобуса включает музыку, но вместо траурной звучит какая-то веселая мелодия. Люди недоуменно переглядываются. Наконец водитель выключает магнитофон. Тело Владимира Аксенова увозят отпевать в церковь. На входе в нее сильный ветер срывает со лба покойного бумажную ленту со словами молитвы. Ее не успевают поймать, и она улетает.
— Господи, упокой души невинно погибших шахтеров,— тянет красивым баритоном отец Григорий, ему вторит женский хор.
Накануне все семьи погибших объехали губернатор Кемеровской области Аман Тулеев и глава новосибирской промышленной группы "Белон" (ей принадлежит "Листвяжная") Андрей Добров. Пресс-секретарь "Белона" Ольга Аверина рассказала, что Аман Тулеев и Андрей Добров выразили близким свои соболезнования. Все похороны организованы за счет "Белона", отмечать девять и сорок дней каждая семья будет тоже за счет компании. Еще господин Добров объявил, что все оставшиеся без отцов 19 детей будут ежемесячно получать пенсии по 6 тыс. руб. до 18 лет или до 23 лет, если после школы продолжат учебу в вузах.
— Мы сейчас составляем списки нужд каждой семьи, от новой квартиры до ремонта в подъезде или песочницы во дворе, погреба и цветного телевизора. Когда они будут составлены, поймем, что мы можем сделать. Без помощи семьи не останутся, это мы гарантируем,— обещает госпожа Аверина.
В холле административного здания шахты — портреты погибших с краткими биографиями. Как правило, они умещаются в несколько предложений: родился, служил в армии, поступил работать на шахту. Фотографии разглядывают десятка два рабочих "Листвяжной".
Все молчат, кроме гардеробщицы Ирины.— Муж ведь у меня, проходчик Александр Одожий, в этой смене работает,— говорит она.— Я в субботу днем проснулась, включаю телевизор — передают, что на нашей шахте метан взорвался. Я давай на шахту звонить, оказалось, что моего мастер отправил на-гора (на поверхность, принимать уголь.—Ъ). Повезло нам...
В гардеробе с того дня так до сих пор и висят три горняцких куртки — семьи не успели за ними прийти.
Захожу в штаб, где работает приехавшая из Москвы комиссия по расследованию причин аварии.
— Причина аварии пока неизвестна,— говорит руководитель комиссии, начальник управления горного надзора Федеральной службы по экологическому, технологическому и атомному надзору Владимир Артемьев.— Сейчас в шахте восстанавливают систему вентиляции, откачивают газ, и, когда откачают, комиссия сможет туда войти. А пока опрашиваем очевидцев, изучаем проектную документацию шахты. Можно уже говорить о том, что на шахте имело место нарушение дисциплины.
Кто ее нарушил, рабочие или руководители шахты, господин Артемьев не говорит.Покидая Белово, проезжаем мимо недостроенной часовни в память шахтеров, погибших в авариях. Возводить ее на пожертвования начали давно, но средств не хватило. Народ в городе небогатый. Теперь ее, должно быть, достроят.