концерт классика
Большой симфонический оркестр продолжил начатый в прошлом сезоне концертный цикл "Бетховен и... Бетховен". В Большом зале консерватории звучали Пятый концерт для фортепиано с оркестром, а также редко звучащие на наших сценах симфонические увертюры. Комментирует СЕРГЕЙ Ъ-ХОДНЕВ.
На сей раз в бетховенском цикле дело дошло до несомненных раритетов. Во-первых, это "батальная симфония" "Победа Веллингтона, или Битва при Виттории", сочиненная в 1813-м. Прежде чем переработать ее для грандиозного по тем временам оркестрового состава, Бетховен написал это произведение для диковинной и неприжившейся новинки — инструмента под названием "пангармоникон". Премьерное исполнение "Победы Веллингтона" в оркестровом виде было событием, надо думать, большого официального значения (сочинение посвящено английскому королю Георгу IV, союзнику Австрии в антинаполеоновских войнах) и потому крайне помпезным. Были задействованы лучшие силы тогдашней музыкальной Вены — сам императорский капельмейстер Антонио Сальери, например, руководил ударными, натурально имитировавшими "залпы тысячи орудий". Более ранняя музыка к балету "Творения Прометея" (второй раритет) такого признания не удостоилась: несмотря на престижный характер заказа и участие тогдашних хореографических звезд, в театральном репертуаре балет не удержался.
"Победа Веллингтона" открыла концерт — и, надо признать, не самым блистательным образом. Оркестр выдавал плотный, массивный, давящий звук, и даже горластая перепалка марциальных мотивов (почти как у Чайковского в "1812 году": "Правь, Британия" и "Боже, храни короля" — английские войска, "Мальбрук в поход собрался" — французские), как ни парадоксально, выходила у него прилизанно-монотонной. Что английский гимн (где струящиеся напевы деревянных духовых предполагали бы известную меру возвышенного настроения или хоть "прочувствованности"), что звуки битвы, что ревущий финал — все это было решено в одинаковом духе ровной и пустоватой помпезности: кимвал бряцающий, медь звенящая. Смущающий призрак "неинтересного Бетховена" не торопился уйти. Музыку к "Творениям Прометея" БСО интерпретировал с тяжеловесной, неповоротливой педантичностью (были, впрочем, и неточности — например, в сыром и размашистом виолончельном соло в увертюре), которая почти задавила хрупкую, очень классичную фактуру.
Тем более внушительным оказалось впечатление от прекрасно исполненной увертюры "Леонора" #3 — самой знаменитой из четырех увертюр, которые Бетховен написал для своей оперы "Фиделио". Тут уж были не только фирменные качества оркестра Владимира Федосеева — выверенность, взвешенность, аптечная точность баланса. При стопроцентной логичности и рельефности каждой кульминации и каждого нюанса увертюра подкупала еще и невиданной, внушительной простотой нестесненного дыхания; не обделенное ни размахом, ни колоритностью исполнение в то же время совершенно не страдало пестротой и дробностью.
Зрителям не преминули также напомнить, как привычна для оркестра качественная и органичная работа с солистами: в Пятом фортепианном концерте сольную партию исполняла Елизавета Леонская, давняя партнерша БСО (три года назад пианистка исполняла с оркестром все фортепианные концерты Бетховена в Вене). Атакующие, стремительные сольные пассажи первой части звучали удивительно ровно и собранно, с полностью уместной мерой звонкости и отчетливости — впрочем, несколько бледнея перед неожиданно чувственной, бархатистой лирикой, удачно найденной в срединном адажио.
Подойдя к своей середине, бетховенский "сериал" БСО в очередной раз показывает, насколько удачна дисциплинирующая аскеза монографического цикла. Не только в смысле привлекательности для публики, на которую должным образом действует сочетание общеизвестных произведений Бетховена с редко исполняемым. Не все симфонические сочинения из бетховенского наследия оказываются одинаково эффектными и, так сказать, податливыми, но тем больше заслуга коллектива и дирижера, уверенно, планомерно и терпеливо демонстрирующих такую трактовку бетховенского симфонизма, какой в Москве больше и не сыскать.